По мере удаления от места событий женщина успокаивалась, наконец, она отпихнула его в сторону с криком "Пусти!"
-- На месте сумка? - спросил Максим, тяжело дыша. - Проверь, кошелек, документы, и пошли отсюда.
-- Я его убью! - истерически кричала женщина. - Я его в милицию сдам!
-- Ну, сдавай, я пошел, - сказал Максим, высматривая, как отсюда выбраться. Сталкиваться лишний раз с милицией ему не хотелось. Неизвестно еще, что было с мужиком, наскочившим на лавочку. Тот все еще стонал, выл и дико матерился, угрожая всему окружающему миру всевозможными карами. Запишут еще как тяжкие телесные... Бабу не тронут, а его так охотно... Одет он еще как гастарбайтер, так что пока разберутся, почки отобьют... Женщина испуганно схватила его за руку.
-- Стой, - закричала она тонким голосом. - Я боюсь. Выведи меня.
Молодая, подумал Максим. Можно требовать благодарности... Он быстро потащил ее через кусты, а женщина, дрожа от возбуждения и испуга, сбивчиво говорила: - Сволочь... я за ним от остановки бегу... он как сдернул... я ничего не поняла... ты его сильно?..
Она так и не увидела, что случилось.
-- Не знаю, - сказал Максим, останавливаясь у очередной ямы. - Проверь, все ли на месте.
-- Закрыта она...
-- Все равно проверь.
Женщина наклонила голову и полезла в сумку.
-- Я так испугалась, - пожаловалась она откуда-то из-под копны волос. - Меня прям колотит всю.
Тут же она сказала, что "вроде все цело", снова горячей пятерней вцепилась в его руку, и они пошли к выходу из парка. К тому времени, пока они вышли наружу, он уже знал, что ее зовут Илона, что она студентка какого-то платного института, местного аналога Всемирной Финансовой Академии города Редвиль, штат Кентукки, учится на менеджера непонятно чего, работает, с милицией ей лишний раз на самом деле тоже сталкиваться не хочется, потому что регистрация хоть и есть, но мало ли что... При фонарном свете Илона оказалась худенькой живой блондинкой с остреньким носиком, чем-то похожей на белочку, в обтягивающей кофточке, с волосами, распущенными по плечам, и Максим сразу повеселел.
-- Я смотрю, местная порода все улучшается, - сказал он покровительственно. - И давно ты в Москве?
-- Давно, - охотно отвечала Илона. - Уже три года, - она махнула лапкой. - Уже привыкла к вам. И насмотрелась.
-- Не собралась еще замуж? - спрашивал Максим. Они двигались как раз в нужном ему направлении, но он старался отогнать мысль о том, что ему сегодня еще куда-то надо идти.
-- Не-а, - весело сказала Илона. - Я ж говорю, на вас насмотрелась. Нужны вы мне!
-- Есть такой анекдот, - сказал Максим, гнусно усмехнувшись. - Как мужик ночью через кладбище идет. Страшно ему, смотрит - прохожий идет. Он подошел, говорит: "Можно я рядом пойду, а то покойников боюсь?" а тот отвечает: "А чего нас бояться, мы не страшные".
Илона захихикала.
-- Это ты к чему?
-- Да к тому, что не страшные мы, - сказал Максим. - Или ты все больше страшных наблюдала?
-- Всяких крокодилов, - сказала Илона. - Ты и сам небось в душе такой крокодил.
-- Обижаешь, - сказал Максим, надувшись. - Разве я похож? Я это, можно сказать... рыцарь... вон, сумку твою спасаю. А ты: крокодил, крокодил...
Так, не торопясь и разговаривая, они двигались туда, куда шла Илона, и Максим с каким-то неприятным удивлением отмечал, что идут они в ту самую сторону, куда его послали, и куда ему так не хотелось. Совершено не хотелось. Вот прошли родную школу, пропади она пропадом. Вот обогнули то место, где раньше стояла пятиэтажка, в которой ребенком жил Сергей Кириллович, а теперь на ее месте высился длинный многоэтажный зуб, а вокруг, в кучах мусора и разбросанных труб, раскинулся дикий марсианский пейзаж - бугры красной глины, воронки и впадины. Только лунных кратеров недостает. Пари держу, что это надолго... Вот пристройка - бывший НИИ без опознавательных знаков, теперь на ней две вывески - "Фитнесс-клуб" и "Зал игральных автоматов". Культура в массы, подумал Максим. Он уже с ужасом предугадывал, что они вот-вот повернут к бывшему Борькиному дому, но они все же свернули в сторону, мимо передвижной колбасной лавочки, к замшелой девятиэтажке, заросшей деревьями выше крыши, и Максим немного успокоился. Подошли к подъезду. У подъезда было сыро, и пахло плесенью.
-- Воон там я живу, - манерно сказала Илона, неестественно выгнутой тоненькой ручкой показывая вверх, то ли на пятый, то ли на шестой этаж. - Воон... сейчас приду, лягу, отойду малость... в себя приду после таких приключений...
-- И меня не пожалеешь? - спросил Максим укоризненно. - Ты-то вот придешь в себя, а я? Неужели прогонишь защитника?
-- Ага, - сказала Илона, кивая головой с сильно преувеличенной амплитудой. - Прогоню. Я такая... - она сочувственно вздохнула.
-- Примета плохая, - сказал Максим, вступая в игру. - В другой раз некому заступиться будет, одну оставят.
-- Я в другой раз осторожная буду, - протянула Илона. - И соседка у меня строгая, суровая... жестких правил вообще женщина, - произнося эти слова, она все ломалась и извивалась, как лиана. Максим долго и насмешливо взывал к ее чувству благодарности, говорил, что пострадал в процессе защиты девушки (то есть Илоны), что она должна, просто обязана, залечить его раны и залатать дырки (попутно он осматривал и ощупывал себя в поисках тяжелых ран и повреждений в одежде). Ран не обнаружилось, а вот порванный рукав неожиданно нашелся, причем Максим даже не мог вспомнить, когда это он его порвал. Не исключено, что рукав и раньше был порван, а Валя недоглядела.
Таким образом, предлог, чтобы подняться в квартиру, был естественно найден. Вот так, думал Максим, мысленно адресуясь к жене, следила бы хорошо за мужем, так и не было бы повода обращаться к другим. Сама виновата.
-- У тебя ж, небось, и вода горячая есть? - спросил он Илону на лестнице, где было темно, и пахло мусоропроводом и кошками.
-- Еесть...- протянула Илона.
-- Вот видишь. А у меня вот отключили.
Максим врал. Горячая вода у него была, но никогда не мешает усилить момент.
-- Проходи, - сказала Илона, открыв не особенно солидную, в нескольких местах побитую дверь. - Эээй! - крикнула она в глубину квартиры. - Есть кто живой?
В лучах вспыхнувшей в коридоре лампочки возникла худенькая черноволосая девушка, смуглая, с крючковатым носиком и действительно угрюмым выражением лица.
-- Что кричишь? - спросила она. - Гостей приводишь? Ну-ну. Есть все равно нечего, не надейся. И он пусть не надеется, - она пронзительными глазами уставилась на Максима. - Даже хлеба нет. Был ка-мам-бер, - она подчеркнуто разделила слово на слога. - Но я его съела. Я как будто так и знала, Илона Юрьевна, что вы приведете какого-нибудь нахлебника.
-- Это не нахлебник, - протянула Илона, сбрасывая туфли и ничуть не удивляясь приему. Видно было, что между девушками существовал какой-то особый язык, непонятным посторонним. - Это спасиитель... Его зовут Максим. Он спас мою сумку. Максим, это Катя...
-- А много там было, в твое сумке? - хмыкнула Катя, пожав плечами. - Спас пять копеек, а убытку от него будет на пять рублей.
-- Там был паспорт! - сказала Илона возмущенно. - Вот свистнули бы паспорт, что бы я стала делать? Трахали бы меня все менты в округе, в рамках борьбы с терроризмом, а кто-нибудь на мой паспорт взял бы кредит на квартиру... - она жалобно, преувеличенно жалобно всхлипнула. - Ты такая нечувствительная, прям я не знаю!..
-- Я не нахлебник, - подтвердил Максим, почувствовав, что его походная форма одежды оказывает неблагоприятное впечатление. - Я вовсе даже наоборот. Для таких прекрасных девушек я вовсе даже кормилец и поилец.
-- И спонсор? - иронически спросила Катя.
-- Это по обстоятельствам, - сказал Максим.