Эйтли вздохнула:
– Сама я ничем заниматься не буду, а вот капиталовложения вполне возможны. Конечно, я все тщательно проверила. Сами знаете, какой сейчас спрос на эти вещи.
Венарт нахмурился.
– На твоем месте я не стал бы ими заниматься, – сказал он. – Как только война закончится, рынок заполнится трофеями и излишками, так всегда бывает. Помню, несколько лет назад, после войны со Сконой, – а ведь та война, имейте в виду, была совсем маленькая, – доспехов хлынуло столько, что от них не могли избавиться. Алебарды использовались в качестве секачей, их даже продавали на вес, как лом. А стрелы…
– Нет, – прервала его Эйтли и вдруг покраснела, – тогда все было по-другому. Империя победит в этой войне, а они никогда не распродают свое снаряжение, только отправляют на хранение. Когда они возьмут верх над Темраем и установят контроль над Городом – извините, над тем местом, где был Город, – все, живущие к западу от пролива, начнут задаваться вопросом, кто следующий? Спрос на оружие резко подскочит. Конечно, ни оружие, ни доспехи никому уже не помогут, но это не мое дело. На мой взгляд, военное снаряжение сейчас самый выгодный бизнес наряду с кораблестроением. Другой области для капиталовложений я не вижу.
Венарт поднял голову:
– Кораблестроение?
Эйтли кивнула.
– Вот именно, – сказала она, оглядывая Гавань. – Потому что когда они поймут, что оружие не помогает, то начнут разбегаться.
Дассаскай-шпион – его называли так, чтобы отличать от другого человека с таким же именем, занимавшегося починкой палаток, – сидел возле костра рядом с загоном для птицы и правил нож. Лезвие было длинное, тонкое, со срезанной ручкой, вроде тех, которыми режут мясо. Он уже поработал маслом с оселком для правки и теперь неспешно возил клинком по кожаному ремню.
Во всем лагере, наверное, только один Дассаскай никуда не торопился. Темрай решил перевести кланы на юго-восток, навстречу имперской армии, приближающейся со стороны Ап-Эскатоя. После четырехлетнего пребывания на одном месте кочевники двигались медленно, неуклюже, как поднявшийся после недолгого сна человек.
Многие встали еще с первыми лучами солнца, чтобы собрать скот. За последние годы животные успели если не съесть, то вытоптать все вокруг до травинки. Оставив голую землю и камень, вместо того чтобы пастись поблизости от лагеря, стада разбредались на далекие расстояния, на сотни акров, и собрать их было делом далеко не легким, больше половины мальчишек, отправившихся с пастухами, никогда в жизни не видели целого стада и не совсем понимали, что нужно делать: для них это было еще одно приключение. И их безграничный энтузиазм отвлекал мужчин от тяжких раздумий о том, что кроется за решением Темрая.
У каждого наездника был с собой мешок из козьей шкуры с провизией за спиной, лук и колчан со стрелами по обе стороны седла, накидка и одеяло в скатке за седлом. Лишь немногие надели шлемы и кольчуги или взяли их с собой, завернув в вощеную ткань и уложив в плетеные корзины: никто не знал, где враг, откуда он может возникнуть – в глазах кочевников противник уже обрел сходство со сказочными эльфами и демонами, прячущимися в гуще леса и нападающими внезапно, из тени высоких скал.
Оставшиеся сворачивали лагерь, вытаскивая колья и шесты, снимая палатки, скатывая ковры и стараясь упрятать в корзины и сундуки все то, что накопилось за семь лет оседлой жизни, и огорчаясь тому, сколь многое придется оставить. Многие с большим или меньшим сожалением выбрасывали чудесные, но бесполезные сокровища, хранившиеся со времен разграбления города – на улицах исчезающего лагеря валялись бронзовые треноги, изящные столики из кости, громадные бронзовые горшки, всевозможные бронзовые и мраморные статуэтки (голова там, нога здесь, туловище неизвестно где); все было разбито, погнуто, искорежено, так что в целом поле выглядело так, словно тут совсем недавно сражались два племени гигантов.
Примерно так же поступали и с громоздким инструментом, оборудованием и орудиями: по возможности их разбирали на части, но чаще просто ломали из-за нехватки транспортных средств, места или из-за тяжести и размеров. Водяные колеса и прессы, лебедки и токарные станки, баллисты и катапульты походили на расчлененные великаном туши, приготовленные для пиршества и забытые в спешке. Огромная маслобойня, в проектировании и сооружении которой участвовал сам Темрай, так и осталась стоять на каменном фундаменте. Уже сняли навесы, под которыми раньше хранили инструменты, и голый остов выпирал из земли, как кости поспешно похороненного мертвеца, для которого выкопали слишком мелкую могилу.