Он говорил, как всегда, чуточку ухарски, с бесшабашинкой, и Вера совсем повеселела: Савве все удается, он все может, и если он здесь — то непременно победит, а с ним вместе и все победят. Она тоже теперь шутила, смеялась и по очереди с Саввой таскала из корзины пироги. А когда стала объяснять ему, как пробиралась сюда, то и дело прибавляла: «Потеха да и только!»
Здесь, за станком, было хорошо, как в маленькой комнатке. Они сидели вдвоем, и никто сюда не заглядывал. Иссякли наконец разговоры о солдатах, о баррикадах и вообще обо всем таком. И Вере постепенно все больше стало казаться, что она где-то дома или возле дома, сидит и болтает с Саввой.
Она полезла в корзину и вместо пирога впотьмах схватила там руку Саввы. Выпустила, засмеялась. Но тогда Савва, в свою очередь, поймал ее за руку, и они шутя стали бить друг друга по пальцам. Веру смех одолевал все больше, она качнулась, наклонилась вперед, и Савва неожиданно обнял ее за плечи, припал лицом к волосам и, может быть, даже поцеловал возле уха…
Вера тихонько высвободилась, поправила шаль. Погрозила пальцем: «Больше не смей!»
В дальнем конце цеха зажгли масленый факел, по потолку и стенам заметались крылатые тени. И это сразу напомнило Вере, что здесь они сидят давно, отец, наверно, совсем голодный, корзина же наполовину опустела. II еще подумалось, что хлеба-то и у всех осажденных мало, а она знает, каким способом можно его сюда передать. Наскоро пересказав свой замысел, Вера вскочила.
Ой, Саввушка, побежала я. А тяте, пожалуйста, ты уж сам отнеси.
Савва пошел ее провожать. У пролома они постояли, прислушиваясь. Солдаты кашляют, словно дрова рубят, под каблуками у них повизгивает мерзлый снег.
Веруська, там… не опасно?
Ну!
Смотри, только не приходи сюда больше.
Ладно, — она беззаботно махнула варежкой и ловко нырнула в пролом.
Смеркалось. Морозный чад еще плотнее, чем утром, стлался над землей. С револьвером наготове Савва пробрался вслед за девушкой до угла депо. Припрыгивая на своих местах, закутанные в башлыки, топтались солдаты. Вера пошла прямо на них, беспечно помахивая варежкой. Савва приподнял револьвер: «Посмейте обидеть». Один солдат было и потянулся, хотел дать дерзкой девчонке крепкий подзатыльник, но Вера бесенком извернулась у него под рукой, отпрыгнула, как мячик, и уже издали залилась долгим звенящим смехом. Савва счастливо улыбнулся и тихонько поставил курок револьвера на предохранительный взвод.
23
Всю ночь Вера ходила по домам рабочего поселка, торопила женщин*
Пеките скорее хлеб.
Агафья Степановна сразу завела две квашни.
А ночь над городом стояла тревожная. Не слышно было пьяных песен, обычных для святочной недели. Новая песенка звенела где-то над окраиной города:
Царь испугался, издал манифест:
Мертвым свободу, живых — под арест!
И скорбный-скорбный припев:
Россия, Россия, жаль мне тебя,
Бедная, горькая участь твоя!
Не бродили по улицам с вифлеемскими звездами христославы; вместо них на пустых перекрестках мелькали полицейские и военные патрули.
Утро тоже занялось печальное, серое. Смотреть с горы вниз, в долину, на станцию, депо и мастерские — глубокое, мутное озеро дымного чада, в котором с крышами утонули дома. И фонари не светят, а только показывают место, где сами стоят.
Нести провизию в мастерские собралось много женщин — человек сорок. Вера повела их и все время торопила:
Скорее, скорее, пока солдатам в тумане плохо видать.
Сплошной ватагой они вломились в цепь солдат, разорвали ее, прихлынули к высокому забору, где Вера вчера провалилась в сугроб, и тут сразу растеклись широко. Закоченевшие солдаты сначала не поняли, куда и зачем идет такая толпа с мешками. Кто-то из унтеров заорал:
Разойдись!
Кое-кто из солдат заработал прикладом. Но женщины стояли уже близ забора и метали через него свои узлы. Здесь оцепление было редким, сбежаться много солдат не могло, и пока они чинили расправу над некоторыми, остальные женщины через забор перебросили все.
Довольная, что все так хорошо удалось, Вера понеслась вдоль путей к вокзалу. Острый, морозный воздух больно резал ей грудь, кололо в боку, но она летела, все прибавляя шагу. Солдаты оцепления поворачивали головы вслед за ней, узнавали вчерашнюю: «Вот коза-девчонка!»
Поравнявшись со входом в депо, с той тропинкой возле «брехаловки», по которой она шла вчера, ожидая немедленной смерти, Вера теперь на последнем дыхании пролетела сквозь цепь солдат и упала, споткнувшись в проломе.
Ну и вот. Все! — выговорила она.
Ее поднял, поставил на ноги дружинник.