Осколки кости, — вполголоса проговорила Ольга Петровна, чего-то осторожно касаясь пинцетом в кипящей кровью ране. — Алеша, ты скоро? Артериальное…
Здесь тоже… Я скоро. Зажми пока.
Девочка, помоги мне.
Ольга Петровна заставила Веру приподнять и положить себе на плечо руку Семена, сама нащупала у него под мышкой артерию и с силой вдавила туда свой кулак. Раненый закричал, и Вера всхлипнула:
Дядя Семен… миленький, потерпи…
Вошел еще один рабочий, держась за висок. Шатнувшись, припал спиной к косяку двери и тут же съехал на пол.
Иван Герасимович, — сказал Мирвольский, кинув короткий взгляд на раненого. — Прошу вас. Я здесь докончу один.
Дверь снова распахнулась. Вбежали Буткин, Заговура, Порфирий и Лебедев. Заговура был белее полотна и нервно щипал свои черные усики. Буткин остановился у двери, смотрел на Лебедева, как обличитель. Стрельба за стенами все нарастала, и дятлы долбили кирпич непрерывно.
Здесь, оказывается, уже перевязочная, — немного растерянно сказал Заговура. — Все равно… Давайте решать… Бороться становится трудно: у них пулемет. Сейчас они поставят второй…
Сдаваться? — бешено спросил Порфирий. Он ел глазами Заговуру.
Под прикрытием пулеметов они ворвутся во двор, потом сюда…
Порфирий теснил его грудью:
Сдаваться?
Нужно вступить в переговоры.
Порфирий рванул Заговуру за портупею, зло прошипел:
Ты…
Лебедев стал между ними.
Спокойнее, Порфирий Гаврилович… Сдаваться нельзя! Идти сейчас на переговоры — значит предать революцию и опозорить себя. Нам нужно прорываться. Это еще возможно сделать.
Мы потеряем много людей, — вздрагивающим голосом сказал Заговура.
Если сдадимся, мы потеряем в застенках еще больше!
Буткин стремительно шагнул от двери, грозящим жестом поднял руку. Не сдерживая себя, закричал:
Я говорил: не надо было браться за оружие. Кровь этих людей на вашей совести, Лебедев! А вы хотите еще. новых жертв!..
Порфирий бросился к нему, но Лебедев опять оказался посередине.
Замолчите, Буткин, — тихо, но властно сказал Лебедев, и бугры на висках выступили у него особенно сильно. — Здесь не место для таких разговоров.
Вы всегда… Не затыкайте мне рот! — еще громче выкрикнул Буткин. — Довольно! Я Должен сказать, что это безумие, что вы…
Я выстрелю в вас! — Лебедев выхватил, вырвал из кармана револьвер, дулом уперся Буткину в грудь. — Посмейте только посеять панику среди людей!
У Буткина задергались губы, но не страх, а ненависть отразилась у него на лице.
Подчиняюсь насилию. Но знайте, Лебедев, что вам не простится вся эта ненужная кровь. — Он оттолкнул револьвер, отошел и снова стал к двери. — Я молчу. Я вынужден…
Порфирий метнул злой взгляд на Буткииа, взмахнул своими длинными руками, словно собираясь снова броситься на него, но пересилил себя и повернулся к Лебедеву.
Егор Иваныч, советуй — как?
Всеми силами держаться до вечера. А когда стемнеет и еще гуще станет морозный чад, сделать проломы в заборе, что выходит на пустырь. Там оцепление реже, ржавые паровозы, скаты колес, хорошее прикрытие. Выйти там безопаснее всего. И тогда — все врассыпную, полями.
— А куда?.. Потом-то куда? — спросил Порфирий.
Лебедев стиснул пальцами свой выпуклый, высокий лоб.
Скрыться!.. Кто как сумеет, — сказал он, рывком отнимая руку. — На конспиративных квартирах. Уйти в ближние деревни. Зубицкий за каждым в отдельности гоняться не станет. А там будет яснее, что делать дальше. У нас будет время!
Егор Иванович! — вдруг страстно выкрикнул Порфирий. — А если в Красноярск? К товарищам. Как сразу ты советовал. На соединение с ними.
Да!.. Конечно, Порфирий Гаврилович… Но… теперь труднее подготовить состав, подвести к мастерским, когда здесь идет бой.
Наступило недолгое молчание. Заговорил Порфирий:
Егор Иванович, а если бы сейчас заранее послать нам человека найти машиниста? Сговориться. Стемнеет, и пусть выгонит он порожняк за семафор. Впотьмах никто на станции не разберется. А мы, как вырвемся, сразу туда. И ходу!
А как… найти машиниста? — нервничая все больше, спросил Заговура.
Да есть свои люди! — сказал Порфирий. — Хотя бы Селезневских. Этот сделает.
Нет, как найти?.. Как выйти сейчас к нему отсюда?
И опять наступило молчание. Только глухо стонал Семен, которому Алексей Антонович начал перевязывать рану. Да еще стучались пули в кирпичные стены.
— Да, не легко, — наконец выговорил Лебедев.—
Нужно выбрать кого-нибудь молодого, ловкого, смелого. Отвлечь внимание солдат особенно сильной стрельбой где-нибудь здесь и дать возможность ему проскочить в другом конце двора. Может быть, дождаться сумерек?