В условиях реальной психической жизни все эти разные планы проявлений «бессознательного» неразрывно связаны между собой. Вместе с тем при экспериментальном й теоретическом анализе они нередко выступают дифференцированно, поскольку каждый из них требует для своего раскрытия особых методических приемов и особого истолкования.
В нашей литературе на этой дифференцированности аспектов проблемы «бессознательного» недавно останавливалась Е. В. Шорохова [94].
Можно ли сказать, что в исследованиях, проводившихся; на основе охарактеризованных выше традиций объективного, рационального и экспериментального подхода к проблеме «бессознательного», должное внимание было уделено каждой из этих разных форм проявления основного изучавшегося в них феномена? Нет, утверждать так было бы неправильно.
В работах, выполненных в нашей стране, а также в ряде очень важных подчас исследований, проводившихся со сходных методологических позиций за рубежом, было сделано немало, чтобы углубить физиологическую трактовку первого из названных выше аспектов (понимание «бессознательного» как особой формы рефлекторного отражения внешнего мира). В качестве примеров можно назвать работы, выполненные в свое время на основе теории кортико-висцеральной патологии при непосредственном участии К М. Быкова и в более позднем периоде учениками последнего И. Т. Курциным, А. Т. Пшонником, Э. Ш. Айрапетьянцем и др.; серию оригинальных исследований, посвященных вопросам субсенсорики, вышедших из лаборатории Г. В. Гершуни; исследования сходного типа, проведенные В. Н. Мясищевым; анализ осознаваемости разных; фаз условнорефлекторной деятельности, результаты которого были доложены на последнем международном конгрессе по психосоматической медицине и гипнозу (Париж, 1965) Jus (Польша); работы, проведенные в аналогичном направлении несколько лет назад Л. И. Котляревским; очень важные по выводам исследования Horvay и Сегпу (Чехословакия),, посвященные анализу отрицательных постгипнотических галлюцинаций; наблюдения над проявлениями высшей нервной деятельности в условиях сонного и гипнотического изменения сознания, накопленные Ф. П. Майоровым, И. Е. Вольпертом, И. И. Короткиным и М. М. Сусловой, А. М. Свядощем, В. Н. Касаткиным и др. Объединяющим в проблемном отношении все эти, казалось бы, очень разно ориентированные исследования является то, что в них прослеживаются недостаточно или даже вовсе неосознаваемые реакции на стимуляцию и анализируются физиологические механизмы и психологические проявления этих латентных процессов.
Второму из упомянутых выше аспектов (проблеме отношений, существующих между «бессознательным» и сознанием) у нас было также посвящено немалое количество экспериментальных работ. Акцент, однако, был поставлен здесь скорее все же на работах теоретического порядка, во многом связанных с именами Л. С. Выготского, С. Л. Рубинштейна, А. Н. Леонтьева, в которых с позиций марксистско-ленинского учения о природе сознания был дан анализ факторов, придающих психическому отражению качество осознанности (анализ проблемы предметной отнесенности психической деятельности, обобщенности и объективизации актов сознания на основе речи). К работам этого типа относятся также исследования, выполненные в школе Д. Н. Узнадзе и осветившие вопрос о двух уровнях переживаний — уровне установок и уровне так называемой объективации [87, стр. 96—103]. Эти работы имели для постановки проблемы «бессознательного» исключительно большое значение, так как на их основе впервые представилось возможным добиться какой-то ясности в уже упоминавшемся нами, очень старом и долгое время остававшемся совершенно бесплодным споре между сторонниками «неврологического» и «психологического» истолкования природы неосознаваемых мозговых процессов. Кроме того, эти работы во многом способствовали пониманию односторонности (и потому ошибочности) схемы отношений между сознанием и «бессознательным», которую Wells справедливо называет «краеугольным камнем» психоаналитической доктрины и которая нашла выражение в известной концепции «вытеснения».