Сейчас мы не будем, однако, задерживаться на деталях всей этой эволюции научной мысли, — нам еще предстоит рассмотреть этот вопрос в дальнейшем. Только одно обстоятельство, имеющее для постановки проблемы «бессознательного» принципиальное значение, должно быть отмечено уже здесь. Мы говорим о весьма интересной для тех, кто имеет склонность анализировать логику развития научных представлений, имеющей оттенок парадоксальности и очень характерной для нейрокибернетического подхода тенденции к Очевидно, что для теории неосознаваемых форм высшей нервной деятельности эта несколько неожиданно проявившаяся тенденция также представляет, независимо от ее правильности или неправильности, непосредственный пнтерес. Для того чтобы понять ее логические корни и существо, надо вспомнить некоторые детали развития нейрофизиологических представлений, становящиеся постепенно уже достоянием истории.
Как известно, в Советском Союзе еще в конце 20-х и в начале 30-х годов проводились исследования моторики и локализации нервных функций человека, которыми руководил недавно скончавшийся известный советский физиолог Бернштейн. В настоящее время стало очевидным, что принципы, которые были положены в основу этих исследований [17], во многом предвосхитили общие представления, введенные в науку о мозге в более разработанной форме, несколько позже Wiener, von Neumann, Shannon McCulloch, Pribram, Ashby, а в нашей стране П. К. Анохиным, Д. Узнадзе, И. С. Бериташвили, А. Колмогоровым, И, М. Гельфандом и их многочисленными талантливыми последователями. Благодаря этому мощному течению мысли, преобразившему постепенно лицо не одной научной дисциплины, мы узнали, насколько упрощенным было старое представление о существовании однозначной зависимости между эффекторной реакцией и вызывающими эту реакцию нервными импульсами. Мы знаем теперь, что любое целенаправленное движение не вызывается какой-то заранее предусмотримой совокупностью возбуждений, а формируется в процессе своего непрерывного «корригирования» на основании информации, приносимой в центральную нервную систему в порядке обратной связи по афферентам. Приняв такое представление, мы были, однако, логически вынуждены сделать следующий шаг: допустить, что в мозгу существует и проявляет себя как физиологический фактор какая-то нейродинамически закодированная «модель» конечного результата реакции, предвосхищающая развертывание этой реакции во времени. Именно такое понимание вызвало появление в современной нейрофизиологии ряда своеобразных и одновременно глубоко родственных друг другу представлений, таких, как «опережающее возбуждение» и «акцептор действия» П. К. Анохина, «образ» И. С. Беритова, «Soll-Wert», Mittelschtedt и других германских авторов, «модель будущего» американских и английских исследователей (МасКау, George, Walter и
Совершенно очевидно, что без использования таких понятий никакие гипотезы о «рассогласовании» между двигательным эффектом, фактически достигаемым на периферии, и требуемым конечным результатом моторной реакции, никакие представления о «сличении» обоих этих моментов, о «корригировании» первого из них на основе второго осмыслены быть не могут.
Когда все эти довольно необычные для классической нейрофизиологии способы интерпретации нервных механизмов стали впервые проникать в учение о мозге, в некоторых работах были высказаны сомнения: не выявляется ли подобным подходом скорее «логика» (закономерности смены фаз) физиологического процесса, чем конкретные материальные механизмы последнего? Сторонники же более категорических и скептических формулировок добавляли, что все эти построения носят чисто вербальный и недоказуемый характер и потому вообще не могут рассматриваться как углубление знаний о реальной организации и реальных способах работы мозга.