Прослеживая логику эволюции идеи «бессознательного», мы имеем пока в виду, как это легко заметить, только процессы, происходившие за пределами нашей страны. На том, как развивались представления о неосознаваемых формах высшей нервной деятельности в дореволюционной России и в Советском Союзе, мы остановимся подробнее позже. Сейчас же, чтобы завершить описание намеченной последовательности этапов, нам остается указать на трактовки, которые приходят иногда на смену, а иногда и непосредственно сосуществуют с последней из упомянутых нами фаз, — на концепции, которые логически вытекают из представления о подчиненности идеалистически понимаемому «бессознательному» даже наиболее сложных форм целенаправленного поведения.
Эти трактовки показывают (и для историка науки это факт, полный глубокого интереса), как своеобразно замыкается круг развития мысли, когда неадекватное толкование регулирующей роли «бессознательного» возвращает исследователей вновь к тем же исходным представлениям спекулятивного порядка, с которых началась вся прослеживаемая нами эволюция идей. Действительно, если принимается гипотеза, по которой «бессознательное» определяет основы целенаправленного поведения индивида, то логически нужен лишь один шаг, чтобы допустить возможность влияния этого «бессознательного» и на активность общественных ассоциаций. А здесь — начало пути, который уже неотвратимо приводит к идеалистическому истолкованию «бессознательного» как иррациональной силы, направляющей историческое развитие народов и человечества в целом, как мифического «Бессознательного», способного противостоять сознательной деятельности человека, неподвластного и даже враждебного последней.
Именно так завершилось развитие идей Freud, отправной точкой работ которого были клинически во многом интересные «Очерки по проблеме истерии» (1895), а логическим концом — разработка глубоко реакционной социально-философской системы. Именно так эволюционировал Jung, начавший с экспериментального исследования ассоциативных процессов при шизофрении и закончивший свою деятельность созданием «Архетипов коллективного бессознательного», «Отношения между „Я“ и „бессознательным“» и ряда других работ сходного направления [181, 182]. По этому пути пошли и некоторые из старых буржуазных социологов, увидевших в иррациональном «Бессознательном» движущий фактор исторического процесса, такие, например, как Lazarus в его «Психологии народов», Le-Bon [193], Trotter, Ranke и др. Указывать, какой создавался при этом простор для построений, ничего общего не имеющих с областью научных знаний и с методологией научного исследования, было бы, конечно, излишним.
Мы охарактеризовали основные этапы развития представлений о «бессознательном», происходившего за рубежами нашей страны, в частности для того, чтобы показать, насколько сковывающим оказалось влияние методологических установок, характерных для многих западноевропейских и американских исследователей, уделявших внимание этой сложной проблеме. Не подлежит сомнению, что вопросу о «бессознательном» особенно настойчиво пытались придать идеалистическое истолкование. А в итоге трудно назвать в психологии другую область, история которой производила бы впечатление такого медленного движения вперед, как история учений о «бессознательном». К этой истории с полным правом можно было применить известную французскую поговорку: «Чем более это меняется, тем больше остается тем же самым».
То, что это отсутствие быстрого прогресса в понимании «бессознательного» не было обусловлено недооценкой значения проблемы, не вызывает никаких сомнений. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить хотя бы характерные слова James: «Я не могу не считать, что самый важный шаг вперед, который произошел в психологии, с тех пор как я, будучи студентом, изучал эту науку, был сделан в 1886 г. ...шаг, показавший, что существует не только обычное поле сознания, с его центром и периферией, но также область следов памяти, мыслей и чувств, которые, находясь за пределами этого поля, должны тем не менее рассматриваться как проявления сознания («conscious tacts») особого рода, способные, безошибочным образом обнаруживать свою реальность. Я называю это наиболее важным шагом вперед, ибо в отличие от других достижений психологии это открытие выявило совершенно неожиданную сторону в природе человека. (разрядка наша. — [176, стр. 233]. Приводя эти слова, Jung отмечает, что, говоря об «открытии 1886 г.», James имел в виду представление о «подпороговом сознании», введенное в этом году Myers [183, стр. 37—38].