— Энди, вы где? — раздраженно произнес Каще.
— В аэропорту, брата встретил. Я же взял выходной сегодня.
— Через сколько сможете быть у меня в кабинете?
— Ну... — Я задумался. — Мне надо сначала завезти брата домой...
— Не надо нигде задерживаться! — раздраженно перебил Каще. — Я выпишу пропуск, брат пройдет с вами.
— Случилось что-то? — насторожился я.
— Случилось, — сухо ответил Каще. — Пришло второе веретено.
Секретарша осторожно провела нас в кабинет, где сидели семеро человек. Одного я знал — это был начальник безопасности. Мы с Пашкой тихо сели. Каще ничего не заметил — он читал текст с наладонника. Мы услышали только концовку:
...такого ничтожества. И если вы, трехмерная грязь, еще раз посмеете громко булькнуть, будто вы тут цари Вселенной и обладатели разума, мы вас просто сотрем вместе с вашим плоским мирком. Ясно?
Наступила тишина.
— Мое мнение: пора докладывать президенту, — произнесначальник безопасности.
Да? — нервно обернулся Каще. — А если завтра выяснится, что это чья-то дурацкая шутка, как мы будем выглядеть перед президентом и Конгрессом? Все мы, весь наш центр со всей нашей... — Он запнулся, но все-таки закончил: — Вольфрамовой ванной. Она и так уже всем там...
Каще замолчал, нервно массируя бритую голову длинными черными пальцами. Снова наступила тишина.
— У кого есть идеи? — глухо спросил Каще. — Что думает Лощиненко, он здесь?
Каще поднял взгляд, обвел глазами присутствующих, на миг остановился на мне, но в следующее мгновение уставился на Пашку. Брови его удивленно поползли вверх.
— Мое мнение, — произнес Пашка с отчетливым русским акцентом, — понтуются они, дело понятное. Пугануть их надо разок в ответ, зачморить как следует. А то, если мы не ответим, они поймут, что с нами так и надо. Ну а если что — задний ход потом всегда дать можно, извиниться и выставить крайнего. Зато посмотрим, как они отреагируют, и поймем, шутка это была чья-то или правда.
Пашка замолчал, а Каще еще долго в упор разглядывал его.
— Простите, — наконец догадался Пашка и смутился, — вы на меня посмотрели и назвали по фамилии... Я думал, вы меня спрашиваете.
Каще перевел взгляд на меня.
— Энди, вы меня удивляете, — прошипел он. — Вы, оказывается, рассказали брату-уголовнику все то, о чем дали подписку? И вы имели наглость привести его сюда, в мой кабинет?
— Вы же сами пропуск выписали, сказали — пусть пройдет... — растерялся я.
— В здание пройдет! — заорал Каще. — В здание, кофе попить в буфете! Но не в мой кабинет на закрытое совещание департамента!
Начальник безопасности проворно поднялся и шагнул к нам, но Каще вдруг остановил его взмахом руки и опять уставился на Пашку. На этот раз на лице его появилась задумчивость.
— Я не уверен, что это хорошая идея, — говорил Пашка, пока его гримировали. — Вряд ли у меня получится быть убедительным. Я же не уголовник и никогда не вел силовых переговоров на таких тонах и в такой терминологии. Просто видел, как это делают уголовники, вот и все.
— Примени актерский талант, — посоветовал я. — Импровизируй.
— Кроме того, у меня плохой английский.
— Ничего, — напомнил Авербан Каще, — у них еще хуже.
— Кроме того, — продолжал Пашка, — вы меня подставляете — это еще ладно. Но получается, что я подставляю Россию! Изображаю русского генерала, который говорит за все человечество!
— Они смотрят американские каналы, поэтому ядерный русский генерал — это именно тот образ, который они поймут.
— Но, — возразил Пашка, — если что, все шишки посыплются на Россию, а вы как бы ни при чем!
— В данной ситуации у нас с Россией общие интересы! — лицемерно поднял палец начальник безопасности. — И вообще, мы выведем это заявление по каналу «Природа». Если что — скажем, что заявление отправило частное лицо из офшорной зоны. Скажем: извините, виновные наказаны.
— Офшорная зона-то тут при чем? — опешил Пашка.
— Готово! — перебила гримерша.
Пашка поиграл пальцами, разминая их, раздвигая пошире. Поправил папаху и китель с орденами.
— Только уберите Энди, — сказал Пашка. — Его циничная ухмылка очень сбивает.
Я вышел в коридор и прикрыл толстую, обитую кожей дверь. Вскоре над ней загорелась красная надпись «Соблюдайте тишину!». Я приложил ухо к мягкому кожзаменителю. Долетали только отдельные слова:
...и крутые, что ли, здесь самые? ...скучно жили, проблем захотелось? ...чо, самая крутая размерность — восемнадцать? ...да вы три шестерки, а не восемнадцать ...кто у вас главный, щурята? ...наши братки из три тысячи двести пятьдесят-мерного пространства велели передать ему, червю Мебиуса... и если еще раз, суки, будут такие наезды... в узел Минкевича скрутим, в бутылку Клейна засунем и в конус Эйнштейна запихаем...