Утренний воздух был теплым, но, переступив порог школы, я будто шагнула в холодильник, так что тонкий кардиган, который я так тщательно подбирала к короткому топу и джинсам, пришелся весьма кстати.
В вестибюле толпа рассредоточилась. Школьники младших классов, малыши, но уже с меня ростом, устремились в сторону нарисованного на полу красно‑синего судна‑викинга; сумки с учебниками смешно подпрыгивали на их спинах, когда они лавировали среди рослых старшеклассников. Некоторые, еще толком не проснувшись, брели, как зомби. Я старалась идти в ногу с основной массой, обычным шагом, который долго оттачивала.
Какие‑то мальчишки и девчонки то и дело бросались друг к другу, обнимались, смеялись. Я догадывалась, что это друзья, которые встретились после долгих летних каникул, или, может, у них просто эмоции зашкаливали. Как бы то ни было, проходя мимо, я с интересом поглядывала на них. Они напомнили мне о моей подруге, Эйнсли. Как и я, она находилась на домашнем обучении – до сих пор, – но, если бы сейчас пошла в школу, мы бы тоже прыгали от восторга, хохотали и радовались встрече. Как обычные девчонки.
Эйнсли, наверное, еще валяется в постели, подумала я.
Не потому, что может себе позволить целыми днями валять дурака, просто наша общая учительница устраивала летние каникулы по своему расписанию. Она пока еще не вернулась с отдыха, но я‑то знала, что с началом нового учебного года домашние занятия под ее руководством возобновятся с прежней строгостью и дисциплиной.
Стряхнув задумчивость, я подошла к лестнице в конце просторного холла, у входа в кафетерий. Стоило мне оказаться у дверей столовой, как у меня подскочил пульс, и снова подступила тошнота.
Обед.
Боже, а что я буду делать в обед? Я же никого здесь не знаю, и мне придется…
Я запретила себе думать об этом. Иначе все могло закончиться позорным бегством из школы, и мне пришлось бы отсиживаться в машине.
Мой шкафчик под номером 2‑3‑4 находился на втором этаже, в центре зала. Я быстро нашла его, и, в качестве бонуса, он открылся с первой попытки. Нагнувшись, я достала из сумки толстую тетрадь, приготовленную для дневных занятий, и забросила ее на верхнюю полку, зная, что сегодня мне выдадут много тяжеленных учебников.
Рядом со мной громко хлопнула дверца шкафчика, и я даже подпрыгнула. Подбородок непроизвольно дернулся вверх. Высокая темнокожая девушка с копной мелких туго заплетенных косичек послала в мою сторону короткую улыбку.
– Привет.
Мой язык будто налился свинцом, и прежде чем я смогла выдавить из себя хотя бы слово, девушка развернулась и ушла.
Опять облом.
Чувствуя себя последней тупицей, я закатила глаза и закрыла шкафчик. Когда я обернулась, мой взгляд остановился на спине парня, который шел в противоположную нужной мне сторону. Замерев на месте, я продолжала смотреть ему вслед.
Даже не знаю, как и почему я выделила именно его. Может, потому, что он был на целую голову выше всех остальных. Застыв, как изваяние, я никак не могла отвести от него глаз. У парня были темные волнистые волосы, коротко подстриженные на затылке, под которым открывалась загорелая шея, но длинные на макушке. Мне стало интересно, падают ли они ему на лоб, и в груди что‑то дрогнуло, когда я вспомнила мальчишку из своего детства с непослушными волосами, которые всегда падали ему на лицо, как он ни старался отбрасывать их назад. Воспоминания о нем до сих пор отзывались во мне болью.
Черная футболка обтягивала широкие плечи парня, а накачанные бицепсы выдавали в нем спортсмена или человека, привычного к тяжелому ручному труду. Джинсы, хотя и модно‑потертые, были не из дорогих. Я умела отличить дизайнерские джинсы, нарочно состаренные, от тех, что просто отслужили свой срок. В руке он держал тетрадь, и даже издалека я могла разглядеть, что она такая же потрепанная, как и джинсы.
Какое‑то странное чувство узнавания шевельнулось во мне, и память выхватила единственное яркое пятно из прошлого, полного теней и мрака.
Я думала о мальчишке, из‑за которого так щемило сердце, о том, кто обещал остаться со мной навсегда.
Прошло четыре года с тех пор, как я видела его и слышала его голос. Четыре года я пыталась вычеркнуть из жизни все, что связано с той частью моего детства, но его я не забывала. Я все время думала о нем.
Да и как иначе? Я бы никогда не смогла его забыть.
Ведь только благодаря ему и ради него я выжила в том доме, где мы росли.