Таможенника на самом деле зовут Жень. Чжю Жень, если быть точным. Его я знаю уже гола два, и за все два года не помню ни одной проблемы в работе с этим малосимпатичным, но очень вменяемым пожилым китайцем. Побольше бы таких. Может быть, дело в том, что родился еще до Армагеддона? Шут его знает.
Женя сверил список документов, пролистал несколько подменю и остался доволен. Вставил свое удостоверение и кликнул на большую зеленую кнопку "Accept". Раздался мелодичный звук, и возня с документами на том закончилась.
— Счастливого пути, Кирилл, — это был единственный поднебесник, который легко произносил рычащую согласную в моем имени. — Если пойдешь отсюда в Сидней, дай знать. Я отправлю с тобой посылку родным.
Я кивнул и накрепко запомнил свое обещание. Женя не тот человек, которого можно прокинуть даже в мелочи и думать, что не заметит. Он вообще очень… правильный китаец. Иногда жесткий, часто невыносимо занудный. Но правильный.
— Удачи, — таможенник козырнул, пожал руку и уже было направился к выходу, когда с той стороны решительно постучали.
— Откройте, господин Уайт, полиция!
Жень удивленно уставился на меня. Я не менее удивленно сначала на дверь, а потом на него.
Гости ждать не стали, и дверь распахнулась. В помещение ввалились два эмпешника, затем офицер, также из эмпэ, и наконец — два синемундирщика — представителя власти из муниципалитета Тайпея. В комнате тут же стало тесно.
— Килилэ Уайт? — скорее подтвердил, чем спросил офицер МП. И хотя офицеры-марины отлично говорили по-английски, врожденную китайскую идиосинкразию к звуку "р" они не потеряли.
Я кивнул.
— Да, я Уайт. В чем дело?
— Вы и ваш корабль задержаны до выяснения причин.
— Причин, простите, чего?
— Вы и ваш корабль задержаны, — повторил эмпешник. — Пожалуйста, следуйте за мной.
— Кхм, офицер! — наконец подал голос Женя.
— Да, офицер?
Эмпешник козырнул, таможенник вяло ответил на уставное приветствие.
— В чем дело? — спросил Женя по-прежнему по-английски, а я мысленно зааплодировал. Не хватало мне еще скорострельной беседы в стиле "лю-сю-сю". — Какое основание у вас для задержания господина Уайта? И тем более, его корабля?
Моряк-полицейкий коротко, но жестко произнес несколько фраз по-китайски. Потом еще раз козырнул, и снова направился к выходу.
Но моего Женю так просто не возьмешь.
— Чин шуо йингуо, нин сы дзе!
Фраза таможенника остановила офицера МП в дверях, развернула и снова подтащила к столу. Рядом по-прежнему я, Жень и два солдата-эмпешника. Муниципальная полиция застыла возле дверей. Двумя синими столбиками.
— Хорошо, — эмпешник метнул взгляд на меня, на Женю, потом снова на меня, словно пристреливаясь к двум мишеням сразу. — Господин Уайт задержан до выяснения причин трагической смерти его капитана, господина Стирлинга. А также портового служащего Ланя. Пока ведется следствие, господин Уайт не имеет права покидать территории дока. Я буду осуществлять сопровождение.
— А с каких пор офицеры Морского Союза стали распоряжаться на территории тайваньских портов?
Женя очень вежливо улыбнулся. Даже у меня свело зубы от холода, просочившегося через его улыбку в комнату.
— Я сотрудничаю с муниципалитетом, офицер, — парировал эмпешник, махнув рукой куда-то в сторону бессловесных идолов в синих мундирах. — Так что оставим этот спор, уважаемый.
Жень улыбнулся вторично. На этот раз изморозь пошла по синей форме муниципальных сотрудников.
— Я прошу вызвать сюда представителей полиции города Килунг, офицер. Пока она будет добираться, я беру на себя ответственность за действия господина Уайта с этой минуты. И пока местная полиция не прибудет, я не позволю вам распоряжаться на территории моего порта. Вам все понятно, уважаемый?
У эмпешника дернулось веко, но он сдержался. Холодно-вежливо кивнул, еще раз взял под козырек и вымелся из комнаты. Следом утопали солдаты, последними выползли синемундирщики. Лица у них были под цвет форменной одежды.
— Рассказывай, во что вляпался, Кирилл, — Жень присел на столешницу и вынул пачку сигарет. Предложил мне, хотя знал, что я не курю. Я покачал головой, китаец же сунул сигарету в рот и пощелкал пальцами. Я кивнул ему за спину.
Когда Жень выключил комфорку, попыхивая сигаретой, я уже вкратце рассказал всю сегодняшнюю историю с моей Проблемой.
— Я тебя очень уважаю, Кирилл, — произнес Жень между затяжками. — Но ты глупец.
Я вопросительно поднял брови.
— Если бы ты наступил на хвост Триаде, — наставительно воздел к небу палец таможенник, — я бы до сих пор искал тебя по всему порту и недоумевал, почему ты решил сорвать выход в рейс. И поверь, так бы никогда и не нашел. Ни живого, ни мертвого.
Я лишь пожал плечами. Местному виднее.
— Пошли, посмотрим на твоих бедолаг, — предложил китаец. — Сдается мне, надо тебя отсюда выталкивать в океан подобру-поздорову.
— Огнестрел, тхамадэ…, - сорвался на родную матершину таможенник, склонясь над телами Стира и сторожа. — Обычные хулиганские стволы, в любой оружейной лавке этого барахла чертова куча.
— Ты в полиции служил? — поинтересовался полицейский из Килунга, по просьбе таможенного офицера старательно выговаривая английские слова.
Вызвал наряд килунгской полиции, понятное дело, Женя. Просто позвонил с мобилы, не дожидаясь, когда эмпешник сделает официальный запрос.
Таможенник распрямился над трупами, поморщился и помассировал спину. Видно, жизнь служителя морской границы и офисная работа весьма способствует радикулиту. Да и немолод уже китаец, далеко не молод.
— Я, сынок, где только не служил, — улыбнулся Жень. Непонятно было, то ли это полицейскому, то ли мне. И тот, и другой вполне годились ему в сыновья, а то и внуки. У китайцев очень сложно определить возраст.
— Девчонку вытащили? — сварливо поинтересовался эмпешник. Скорее для того, чтобы придать своему здесь присутствию хотя бы видимость необходимости.
Я понимал, моряку очень неуютно. Женя его вообще игнорировал, а прибывшие полицейские Килунга общались с офицером на грани между вежливой надменностью и завуалированным хамством.
На твердой земле легавых морских псов не жаловали. Было за что: Морской Союз полностью монополизировал океанские средне- и крупнотоннажные перевозки. По сути, любое судно, пассажирское ли, грузовое ли, было обязано идти под колпаком у Союза. А фрахт-менеджер этого судна — переводить за "охрану" весьма круглую сумму в юанях. Рэкет чистой морской воды. Но что поделать — у руля Поднебесной после Армагеддона встали крупнейшие акционеры Союза.
— Не вылезает, зараза, — поморщился второй из килунгских полицейских. — Может быть, парализатором ее?
— Ага, а потом гарпуном — чтобы выволочь тело, — усмехнулся Женя. — Давай-давай, работай головой. Уговори ее как-нибудь.
Полицейский не выдержал, и разродился в ответ заливчатой китайской трелью. Жень изумленно уставился на копа, потом повернулся ко мне.
— Говорит, она болтает на каком-то неизвестном языке. Кирилл, она точно с тобой говорила по-китайски?
— Ну да… Не по-японски же!
Таможенник пожевал губу.
— Сможешь что-нибудь вспомнить?
— Сейчас… А, вот. Я пытался выбить из нее имя, но она только тараторила что-то… погоди. Вот: "во мин тьянь, даньши джяо бай тоу".
Женя слушал, и с каждым новым слогом его лицо становилось все кислее и кислее, словно я не на его языке говорю, а кормлю таможенника отборными свежими лимонами. По одному на слово.
— У тебя отличная память, но абсолютно никакой слух, Кирилл. Совсем тонов не слышишь.
— Да знаю, — теперь уже поморщился я. — Бабушка говорила, в детстве медведь на ухо наступил.
— Нефиговые же у вас там в Сибири медведи, — хмыкнул таможенник. — В общем, ты прав, с тобой она по-нашему говорила. Странно, что сейчас не реагирует.
— Может быть, мне с ней пообщаться? — предложил я. — Я все равно вам тут не нужен.
И кивнул на два простреленных тела: здоровенную тушу американца — и сухенькую фигурку сторожа.