Я думала, что тот почти что поцелуй был ужасным, но это было ничто по сравнению с тем мучением, которое мне предстояло после того, что мы с ним сделали. Я несколько часов крутилась из стороны в сторону, проигрывая в голове каждую секунду этого вечера.
Я не могла не задаваться вопросом, что же я такого сделала, чтобы обнадёжить Уайетта, после чего всё наше взаимодействие, казалось, ему очевидным и было сопряжено с сексуальным напряжением. Может быть, это было из-за того, что я укусила его за палец? Как ещё он должен был интерпретировать мои действия?
О, Господи, неужели он так далеко зашёл?
Я была одна в своей комнате, где никого больше не было и где мне не перед кем было отчитываться, поэтому я должна была быть честна сама с собой. Конечно, я хотела Уайетта и представляла нас вместе. Я замечала его тело, его губы, и то, как он то и дело касался меня. Я проигрывала в голове то, как хорошо нам будет вместе, и как он перевернёт мой мир во всех смыслах этого слова. Но это было естественной реакцией на то, как он выглядит. Это была не моя вина! Он был объективно привлекательным.
Я реагировала на него, также как реагировала бы любая другая женщина на моём месте.
Когда я выкатилась из кровати утром, он прислал мне электронное письмо. Там не было ни темы, ни какого-либо сообщения, только ссылка на другое интервью.
Интервью вышло на прошлой неделе на сайте, который был даже более популярным чем "Эпизест" и назывался "Коктейли и Хищники". Это был общенациональный сайт, поэтому там не было шансов найти местные слухи, и я не часто его проверяла. Я перечитала три раза, прежде чем смогла поверить тому, что там было написано.
— Как прошёл переход на новую должность? — спросили у него.
Его ответ?
— На удивление гладко. Если честно, я ожидал сопротивления. Киллиан состоялся на этой кухне, и я не чувствовал себя достаточно квалифицированным, чтобы занять его место.
— Вероятно, вы всё делаете правильно, — сказали в ответ.
— Это всё персонал, — ответил он. — В особенности мой су-шеф. Кайа Свифт. Она оставалась сильной всё то время, пока шли эти перемены, и она помогла персоналу почувствовать себя уверенно в том, что они делают лучше всего — готовят хорошую еду. Я бы без неё потерялся.
Я проглотила свой язык. Или почти проглотила. Одно этого уже было достаточно. Достаточно, чтобы заткнуть меня с моими доводами касательно интервью на "Эпизесте". Но это был ещё не конец.
— Звучит так, как будто бы она особенная, — прокомментировал интервьюер.
И у меня перед глазами на уважаемом веб-сайте чёрным по белому были напечатаны слова, которые доказывали, что Уайетт произнёс именно их:
— Она именно такая.
И вот здесь мой мир перевернулся. Или взорвался. Или полностью изменился.
Последнее время Уайетт был полон сюрпризов.
Пришло время решить, нравились ли мне эти сюрпризы, или я хотела, чтобы Уайетт убрался к чертям с моей кухни.
ГЛАВА 10
— Выглядишь как смерть.
Я выпятила губу, проскользнув за столик и сев напротив Диллон на кресло из потрескавшегося винила.
— И тебе доброе утро.
— Что-то явно случилось, — продолжила она, даже не извинившись. — Ты себя хорошо чувствуешь? У тебя не грипп?
— Не грипп.
— Значит рак, — она наклонилась вперёд и протянула ко мне свои руки через стол. — О, Боже. У тебя рак. Не беспокойся, подруга, у тебя есть я. Мы будем бороться, Кай. Бороться изо всех сил.
Я подняла руки в воздух, прежде чем она успела коснуться меня.
— Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, какая ты противная?
Он улыбнулась мне.
— Неа.
— Ты противная.
Выражение ее лица не изменилось.
— Ага, но это не считается, потому что ты любишь меня.
— Я решила ещё раз это обдумать.
Она высунула язык и подала мне меню. В воскресенье утром мы всегда завтракали в "Голубом Пеликане". Это была дыра за углом, где подавали лучший хэш из солонины на планете.
— Именно поэтому я знаю, что права, — пробормотала она. — Ты сегодня такая сердитая.
Я приподняла одну бровь.
— Я думала, по моему виду ты и так поняла, что права.
Она отмахнулась от меня.
— Я просто решила помучить тебя. Я имею в виду... у тебя глаза немного красные сегодня, но подводка спасает. Тебе идёт. Ты никогда так не красилась.
Уставившись в меню, я ничего не сказала. Я, как правило, не красилась на работу, и тем более не подводила глаза. Я обычно наносила водостойкую тушь и увлажняющий праймер. Но Диллон оказалась права насчёт моих глаз. И мешков под ними. А ещё насчёт моих волос, которые отказались себя хорошо вести и совсем одичали — хотя я и наполовину заколола их на макушке. Сегодня я была в ужасной форме.
— Всё нормально, — смягчилась я. — Я совсем не спала прошлой ночью. Я вымотана.
— Тебе нужен отгул.
Я ухмыльнулась.
— Этого не будет.
— Ты слишком... — она махнула рукой, и это жест сделал её похожей одновременно на зомби-Франкенштейна и бурундука, у которого случился приступ, — ... напряжена.
Она даже не представляла.
К нам подошёл официант, чтобы взять наш заказ. Диллон заказала яйцо в перце поблано, а я чашку кофе.
— Вы уверены, что не хотите ничего съесть? — спросил уже знакомый нам официант, Дэн.
— Эм, может быть овсянку? С ягодами и коричневым сахаром.
Брови Дэна приподнялись, но он ничего не сказал. Диллон не была так же добра.
— О, Боже, это рак.
— Замолчи уже.
— Овсянка, Кай? Овсянка? Всё настолько плохо? Четвёртая стадия? Пятая? О Боже. Десятая стадия?
Уставившись на свою роскошную, талантливую и очень легкомысленную подругу, я задумалась, стоит ли рассказать ей сейчас про Уайетта или оставить её разбираться с иррациональной канцерофобией.
— Мне кажется, у рака только четыре стадии. Я думаю, десятая стадия — это когда ты уже умер.
Она грациозно стукнула кулаком по столу.
— В этом-то всё и дело!
Мне надо было прекратить её страдания. Это было бы по-человечески. Но я не могла заставить себя произнести ни слова. Они вертелись у меня на языке, из-за чего он застыл и сделался неподвижным.
Оторви лейкопластырь, Кайа. Оторви уже этот долбаный лейкопластырь.
— Уайетт и я поцеловались вчера вечером.
Она отклонилась назад и врезалась в спинку кресла. Ей ничего даже не надо было говорить. Я чувствовала, как её осуждение заполнило маленькое кафе как гелий в шарике.
— Конечно же, целовать Уайетта было ошибкой, — сказала я ей. — Конечно же, этого больше не произойдёт.
Она так ещё ничего и не сказала, и я решила, что пусть тогда лучше поверит, что у меня десятая стадия рака.
— Я зашла к нему в офис, чтобы поговорить с ним о... Я уже даже сейчас не помню. Но мы были одни, и сначала случилось одно, потом другое..., — я, конечно, рассказала далеко не всё. По моей версии сначала мы просто стояли, а потом я попыталась забраться на него как обезьянка. — И потом мы вдруг поцеловались.