— Я зря согласился на встречу с тобой? — на всякий случай шепотом спросил Шабанов. — Дело у тебя, как я вижу, секретное.
— Здравствуй, Григорий. Нет, ты поступил правильно. А секретность пусть тебя не волнует: не твоего ума это дело, пусть секретностью занимаются профессионалы. Ты нам нужен совсем для другого.
— Для чего?
— Будешь предсказывать будущее за деньги. За большие деньги. За очень большие деньги. За громадные деньги.
— Я про будущее ничего не знаю.
Жеков вызывающе расхохотался.
— Так я тебе и поверил!
— Нет, в самом деле, будущее ведь предсказать нельзя, с этим многие не соглашаются, но об этом знают все.
— Неужели нет даже крошечной возможности получить достоверную информацию о том, что случится через сорок лет?
— Нет.
— А во время нашей последней встречи ты говорил совсем другое.
— Я?
— Мне удалось кое-что записать.
Жеков достал из дипломата три листка бумаги и потряс ими перед носом заинтригованного Шабанова.
— Так много наговорил? — удивился он.
— Да уж, не сдерживался.
Помолчали. Шабанов попытался сосредоточиться, но ничего конкретного не вспомнил. Жекову надоело ждать, и он начал зачитывать отдельные куски из конспекта.
— Нам кажется, что прошлое и будущее одинаково влияют на наше существование. Но это не так. Будущее определяет наши действия сильнее, чем представляется. Нам страшно, потому что мы ничего о нем не знаем. А вот прошлое бессильно перед нами. Все, что только могло произойти плохого в прошлом, уже произошло. Конечно, прошлое — отличный материал для фальсификации и манипулирования. Но не более того. Оно разное — это прошлое. У каждого свое. Совсем другое дело будущее. Против него бессильны мы. И у всех у нас оно общее. Только попытавшись предугадать ход событий, мы можем рассчитывать, что наши планы осуществятся. Только исхитрившись и обостренным чутьем уловив тенденции, мы получаем ничтожный шансик использовать наши предчувствия в собственных целях. Это может сработать, а может и не сработать. Диалектика! Все потому, что будущему на нас наплевать. Будущее не враг нам, мы ему неинтересны. Поэтому врагами будущего становимся мы сами. У нас просто нет выбора: наши светлые идеи самым обидным образом игнорируются, а мечты оказываются отброшенными за ненадобностью.
Жеков закончил читать и с любопытством посмотрел на Шабанова. Было совершенно непонятно, поверил ли он всей этой трепотне, но если не поверил, то зачем отрывает занятого человека от работы?
— Это все я наговорил? — спросил Шабанов.
— Ты повторил свои основные тезисы три раза с очень короткими перерывами. Только поэтому мне и удалось записать твои слова так подробно.
— Ничего не помню, — с досадой сказал Шабанов. — Но, в целом, вроде бы, все верно.
— Вот как? Ты хотел бы что-нибудь добавить?
— Нет, конечно… Разве что еще раз напомнить, что бороться с будущим бесполезно. Любые проекты борьбы с ним, какими бы грандиозными они ни представлялись участникам кампании и какое бы огромное количество людей ни привлекалось к работе по их осуществлению, обречены на провал.
— Это мы еще посмотрим! — выкрикнул Жеков.
— Прости?
— Ты просто не представляешь, какие великие люди взялись за дело. Они готовы победить будущее! У них есть огромные деньги и возможности. Цена их не остановит. Они всегда побеждают. Понимаешь?
Шабанов поморщился. Иногда бывает весело смотреть в кино на изображаемых актерами наивных людей, но встречать их в жизни, как правило, неприятно.
— Хочешь поучаствовать? — спросил Жеков.
— Прости?
— Хочешь стать одним из тех, кто победит будущее?
— Нет.
— Я предлагаю тебе работу.
— Какую работу?
— Будешь консультировать людей, которые собираются победить будущее. Никто не знает о будущем больше тебя. Твои комментарии им пригодятся.
Очень смешное утверждение. Изначально ошибочное. Например, очевидно, что Уилов знает о будущем больше. Хотя бы потому, что футурология его работа. Но поминать друга всуе Шабанов не стал. За такую протекцию Уилов вполне мог и по шее накостылять. Он вспомнил, как тот однажды доходчиво разъяснил, что лучшая рекомендация для футуролога — полная неизвестность.