Отрыв исторического от логического возможен с разных позиций: от ползучего эмпиризма до формалистического антиисторизма. Возможны даже горячие споры защитников этих позиций между собой: но как только против такого разрыва выступает марксистская теория, так "внутренние" споры формалистов и эмпириков откладываются для их совместной атаки на марксизм. Метафизический разрыв логического и исторического и образовал ту почву, с которой велась рядом выступавших критика доклада тов. Лукача.
Я хочу сослаться на статью А. Цейтлина в Литературной энциклопедии о жанре: она показательна потому, что энциклопедия обычно излагает установившиеся точки зрения. Как там рассматривается роман? "Конечно, форма романа универсальна для всех времен и народов, но является ли ромам жанром?" — пишет Цейтлин и заключает, что даже авантюрный роман слишком широкое обобщение для жанра, а можно говорить лишь о жанрах галантного, плутовского, детективного романов. Здесь, казалось бы, торжествует "историческая конкретность". Но в той же статье Цейтлин пишет о неких внеисторических, т. н. "интерстильных" жанрах. "И басне и новелле и эпопее свойственен относительно постоянный комплекс структурных особенностей, присущих им в разные времена у разных народов. Вот почему возможно писать историю всякого литературного жанра от древнейших времен до современности". Оказывается, от исторической конкретности уже ничего не осталось, есть вечные структурные особенности, годные для всех времен и народов!
Вначале-эмпиризм и боязнь обобщений, в конце-внеисторические, метафизические категории. Таков результат отрыва логического от исторического.
Тимофеев в своей книжке "Теория литературы" в вопросе о жанре тоже все время опирается на то, что здесь есть некоторые структурные свойства, и, говоря о лирике, даст ей такое определение: лирика есть отражение себя по отношению к окружающему, эпос есть отражение окружающего по отношению к себе. Совсем по принципу-от хвоста до головы 5 аршин, а от головы до хвоста-6! Выступление Фохта сегодня не исправило его прежнего выступления. Те же бесплодные поиски третьего пути, и связанного с историей и не связанного с историей; а что это за третий путь, найденный тов. Фохтом, мы так и не услышали. Между тем первое выступление Фохта содержит четкое указание, что "роман, как и всякий жанр, не является категорией чисто (?) классовой и временной".
Интересно, что и Цейтлин, и Тимофеев и Фохт, рассуждая о жанрах, подчеркивают "структурные свойства", понимаемые ими как сумма приемов, безотносительных к тому историческому содержанию, отображение которого в литературе порождало эти различные структурные свойства и приемы.
Все эти положения показывают, что единственно правильный путь, которым и пытается итти тов. Лукач в своей работе, — единство исторического и логического по-разному был извращен выступавшими товарищами (Фохт: А это не третий путь?). Единство логического и исторического? Это не третий путь, Это первый и единственный путь для марксистов (Фохт: Надо уметь считать до трех). Я считал до трех, слушая ваши выступления, но ничего похожего на единство логического и исторического вы не предлагали. Впрочем, судьи нам-здесь сидящие.
Именно по причине разрыва логического и исторического люди, которые во многом непохожи друг на друга и не могут быть отождествлены с Перезерзевым фактически дали ему основание м предлог, выступая, заявить, что он "присоединяется к выступавшим товарищам". В то же время Переверзев допустил в своих выступлениях прямые выпады против марксизма, ряд грубых политически/ ошибок, которые необходимо выделить особо, так как последующие поправки и оговорки Переверзсва были неудовлетворительны.
Переверзев говорит, что не только пролетариат, но и буржуазия в периоды своего революционного подъема имела моменты героизма, вполне достаточные для большого слияния личности с коллективом: поэтому неправ Лукач, считая, что эпос не может быть создан буржуазией и в момент ее подъема. В этом вопросе Переверзев сразу же отождествляет отношение личности и коллектива у пролетариата и отношение личностии коллектива у буржуазии. Столько разговоров о Марксе, о социологии марксизма, о классах и классовой борьбе, а проблема личности и коллектива оказывается одинаковой, единство имеется и у пролетариата и у буржуазии в моменты ее революционного подъема! Ложность такого утверждения очевидна.
Достаточно вспомнить противоречия долга и расчета, морали и эгоизма, политического государства и гражданского общества во взглядах французских просветителей XVIII в., достаточно вспомнить характеристику, данную Марксом античным одеждам буржуазной демократии, чтобы понять всю ложность утверждения о единстве личности н коллектива у буржуазии, чтобы понять, почему буржуазное общество не может создать эпоса, чтобы понять всю вздорность произведенного отождествления двух антагонистических классов — пролетариата и буржуазии.