Злости Альбы хватило на полтора платья, ещё на одно – упрямства и обиды. Потом руки окончательно устали от тяжёлых и больших, не по её ладони, ножниц. Инструмент, обиженно лязгнув, стукнул об пол. Альба шумно выдохнула и обеими ладонями, отфыркиваясь, убрала с лица растрепавшиеся волосы. Это оказалось неожиданно утомительно – рвать одежду.
Юная королева упёрла руки в бока, разглядывая учинённый разгром. Склонила голову к плечу, пытаясь представить ближайшее облезлое платье без тoрчащих ниток и кривых порeзов и, конечно, без украшавших его ранее элементов, которые теперь пёстрыми клочьями расцветили пол.
– Но это же скучно, как такое может нравиться? – пробормотала она себе под нос, обвела взглядом остальное вещи. - Не понимаю!
От платья она отвлеклась на собственное отражение в одном из зеркал – из них и резного деревянного переплёта состояли дверцы шкафов, в которых хранилось большинство вещей. Альба открыла дверь, обвела взглядом разноцветные юбки и недовольно поджала губы.
Злость выплеснулась, оставив усталость и досаду.
– Что он вообще понимает в женских нарядах! – пробормотала обиженно, закрывая дверцу.
В отражении мелькнул силуэт, и Альба встревоженно обернулась, но тут же успокоилась: зеркало поймало висящий на стене портрет королевы Луизы, её покойной матери.
Его принеcли из прежних комнат. Попробовали бы не принести! Альба любила эту картину и знала до последнего мазка. Знала, где сейчас находится зеркальное трюмо, возле которого художник писал королеву, знала, что штора на фоне – фантазия художника. До последней складки знала стрoгое густо-зелёное платье, не раз примеряла изумрудный гарнитур, оттенявший красоту нарисованной женщины. Знала надменный, холодный, свысока взгляд и высокую причёску.
Всё это она знала гораздо лучше, чем живую мать.
Королева Луиза всегда была чужой. В раннем детстве Альба долго не могла понять, кто эта женщина, к которой её приводили несколько раз в год, а перед этим Пуппа очень уговаривала вести себя хорошо и не баловаться. Не баловаться рядом с незнакомкой получалось легко, девочка робела под её непривычно злым взглядом и едва могла выдавить положенңое приветствие. Ей именно поэтому куда больше нравился портрет: он смотрел без затаённой ненависти.
То есть Альба знала, что эта женщина – королева, супруга короля, но и только. Луиза была далёкой, холодной, и юная принцесса думала – заколдованной, словно в сказке. И жалела её. Потому что в сказках от чар спасала любовь, а злую королеву никто не любил. Поэтому принцесса привыкла разговаривать с портретом, надеясь, что так хоть немного поможет: с портретом было проще. Α мамой и родным человеком для неё была Пуппа,и зачем нужна еще одна?
Со временем она разобралась в сложных семейных отношениях, но всё равно мать по крови не стала ближе и роднее даже собственного портрета, что уж сравнивать с кормилицей!
Сейчас, разглядывая знакомую картину, Альба смотрела на нėё под непривычным углом. Королева Луиза была красива, очень красива, и внешность дочь унаследовала в первую очередь от неё. Чёрные волосы собраны в изящную причёску, открывающую высокую стройную шею, стройную фигуру и полную грудь подчёркивало платье по моде двадцатилетней давности, с завышенной талией, маленькими рукавчиками, непривычно узкой юбкoй и глубоким квадратным вырезом. Зелёный тяжёлый шёлк с золотой отделкой струился и блестел, прорисованный тщательно и с большим мастерством.
Она совсем не походила на ребёнка.
Αльба скрутила волосы в жгут, подобрала их в узел, придерживая одной рукой,и попыталась, косясь то на портрет, то на зеркало, повторить выражение и позу королевы. Получалось плохо: волосы беспорядочно топорщились, лицо от войны с кружевами раскраснелось, глаза лихорадочно блестели. Через полминуты она шумно выдохнула, уронив руки:
– Р-р-ах, это бесполезно! – Освобождённые волосы волной расплескались по плечам, окончательно разрушив сходство, которое всё же было между ней и женщиной на портрете. - Как вы такое носили?! Скучно и мрачно, словно на похоронах. Как думаешь, мне пойдёт твоё платье? - спросила она у картины, погладила, едва касаясь, сине-зелёную с бликами краску.
Платье это было цело до сих пор, Альба точно знала. После смерти королевы она попросила отдать наряды ей,и король Федерико не противился. Под них отвели две комнаты в Малом дворце, поначалу наследница с интересом их рассматривала и перебирала, но потом это наскучило и вещи оказались забыты.
– Пусть попробует меня в таком наряде назвать ребёнком! – обиженно проворчала она и с шумным вздохом осела на пол у ног портрета, привалилась плечом к шкафу. – Интересно, все мужчины такие… слепые? Или это мне так повезло? Мне восемнадцать, у меня красивая фигура, ну какой я ему ребёнок?! Платья ему не понравились с куклами… Ну да, он старше, а я даже целоваться не умею, ну и что? – хмурясь, она кончиками пальцев осторожно погладила губы. - Как я могу научиться, если он не хочет мне помогать?!