Позже стало ясно, что и внутренне Тайкан изменился. Немного по-другому начал склонять голову, чуть ровнее — держать спину. Боясь спугнуть прогресс, Анна просто наблюдала, радуясь первым сдвигам.
Но хрупкую иллюзию благополучия разрушил разговор с королем.
В один из дней Его Величество не ограничился участием в утренней церемонии приветствия, а изъявил желание побеседовать с Дарующей Жизнь.
Первой эмоцией на предложение посетить Академию вызвало восторг. Вернуться в атмосферу живого, не закостеневшего пока в традициях общества казалось заманчивым. Да и хотелось увидеть, как Хон будет приносить присягу.
Но черной гадюкой ужалила мысль — превыше всего рораги ценят честь и верность своему повелителю. Как курсанты воспримут появление в стенах своего учебного заведения преступника, допустившего катастрофу? И каково будет самому Тайкану оказаться в родной Академии? Что напомнят стены? Не станет ли хуже?
Анне пришлось выбирать: оставить Тайкана в Храме, или вовсе отказаться от поездки. Король сразу дал понять, что отказа он не потерпит, да и подлый червячок эгоизма делал свою работу, ведь так хотелось оказаться подальше от чопорных придворных!
Но прежде, чем дать ответ королю, она попросила немного времени на раздумья:
— Мне нужно решить некоторые вопросы, Ваше Величество.
— Как пожелаете. Но ответ я должен получить уже послезавтра. И не приму отказа, — напомнил Лартих.
Анна некоторое время смотрела на закрывшуюся дверь, потом пробормотала:
— Каким будет ваш положительный ответ, так, Ваше Величество? Похоже, выбора то у меня и нет…
И снова она пытала старшую служанку, стараясь понять, что будет с оставленным в Храме Тайканом. В то, что за ним присмотрят, Анна сомневалась.
И оказалась права.
Несмотря на то, что сама Наири простила преступника, он оставался рабом самого низкого ранга. Даже ниже мясника, что убивает животных. А значит, в отсутствии госпожи Тайкану придется сидеть взаперти, в своей комнате. С голоду умереть не дадут, но и только.
Анна задумалась. Оставить инкуба наедине с собственными мыслями, среди которых преобладают суицидальные… Она хорошо помнила, как повседневные дела становятся неважными, как становится тяжело даже думать… И на смену роящимся в голове идеям приходит пустота. Как душит она жажду жизни и вообще — осознание собственного «я»…
Тогда Антон с Ольгой ворвались в её квартиру, покидали вещи в сумку и силком уволокли к себе. Антон до слез доводил душеспасительными беседами, подбирал лекарства… Ольга не давала закиснуть окончательно. Тормошила, заставляла двигаться, что-то делать… Как Анна ненавидела их в тот момент! Хотелось забиться в угол, завернуться в темноту, как в одеяло, и перестать быть…
Оставить Тайкана один на один с пустотой Анна не могла. Поездка могла стать зацепкой для возвращения инкуба в реальность.
— Наири, если вы собираетесь взять Тайкана с собой, нужно поставить клеймо.
Чашка с чаем в руках Анны дрогнула, так что горячий напиток чуть было не плеснул на руку.
— Какое еще клеймо?
— Подтверждающее, что он — ваша собственность. В Эстрайе всех рабов клеймят, — спокойно пояснила служанка и повернулась к дверям, — Эй, иди сюда!
Проходивший мимо раб замер от ужаса и, упав на пол, на животе пополз в святая святых — личные покои Воплощения Великой Лилит.
— Раздевайся! — служанка словно не замечала его состояния.
Бедолага с трудом выполнил приказ — он изо всех сил прижимался к полу. Раздосадованная суккуб сама подошла к несчастному и рванула ткань, прикрывающую спину. Взорам присутствующих открылся жуткий шрам на лопатке.
— Тебя что, каленым железом прижигали? — охнула Анна.
Мужчина обмер: промолчать — преступление. Ответить… тоже нельзя, в присутствии Наири рабы бессловесны. Спасла его служанка:
— Конечно. Не татуировать же их.
При мысли, что к шрамам Тайкана присоединиться еще один, тем более — такой, Анне стало нехорошо.
— Ну уж нет!
— Наири, таков закон!
— Сколько он отлеживаться будет? Нам выезжать через два дня!
— После клеймления рабу дается остаток дня и ночь. А на рассвете он обязан вернуться к работе.
Остаток дня и ночь. Все, что дозволено тому, кто только что вернулся с того света. Анна выругалась. Почему она вообще допускает мысль, что кого-то будут прижигать раскаленным железом? Да, со своим уставом в чужие монастыри не лезут. Но она и не лезла — сами притащили! И гнев свой Анна направила на того, кто это сделал.
Эйр спокойно выдержал устроенный скандал. Вытянулся в струнку, глядя мимо Наири, и твердил как попугай, что закон нарушать недопустимо.