— Так точно, Наири.
— Тогда будь добр, расскажи о том, что случилось с Тайканом.
— Госпожа… — охнул Хон.
— Ладно, не буду. Я так… на всякий случай поинтересовалась. Хон, ты ведь умный парень. Ну не верю я этой сказке про «последнее китайское предупреждение» от других рорагов! Тут что-то другое.
— Я… не знаю, моя госпожа.
— Все ты знаешь, — вздохнула Анна, — Только ведь не расскажешь. Но у меня к тебе предложение: поговори с настоящими виновниками. Это не по-мужски — прятаться за чужие спины. Думаю, и настоящими рорагами они не станут.
— Я не понимаю, Наири…
— Очень жаль, — Анна налила себе воды и медленно выпила, наблюдая за Хоном, — Наверно, я поставлю вопрос о профессиональной пригодности всего курса. Доверять свою жизнь лжецам и трусам ни я, ни король не будем. Я — так уж точно! Ступай!
Озадаченный Хон вышел, а Анна задумалась: не сделала ли она хуже? С мальчишек станется взять на себя вину, лишь бы разрешили экзамен.
Её опасения оказались не напрасны. Уже утром к Эйру явилась делегация из шести выпускников.
Анна узнала об этом от служанки и со всех ног кинулась в главный корпус Академии.
Мальчишки стояли навытяжку перед Верховным рорагом. А тот явно не знал, что предпринять. При виде запыхавшейся Анны вечно невозмутимый Эйр изменился в лице:
— Наири!
— Я хочу знать, что произошло! — Анна захлопнула дверь перед самым носом суккубов и решительно уселась на стул.
— Эти курсанты сознались…
— …В преступлении. Так? Это они Тайкана? Хон, чего молчишь, партизан ты наш?
Хон не шелохнулся, только взгляд опустил. На мгновение.
— Эйр, что ты об этом думаешь?
Взгляд командира телохранителей заметался, словно Эйр не знал, что ответить. Самое время позлорадствовать, но Анна лишь усилила натиск:
— Ты им веришь? Только честно!
— Верю, — голос рорага звучал едва слышно.
— Так, молодые да ранние, марш в казармы. Нам с Верховным Рорагом потолковать надо.
Шесть пар глаз вопросительно уставились на Эйра. Тот махнул рукой:
— Слышали же приказ Наири. Выполнять! И из казармы ни шагу!
— Так точно! — вырвалось из шести луженых глоток, и парни испарились, только дверь хлопнула.
— Наири, — повернулся к Анне Эйр, — я правильно понимаю, что вы пришли узнать о судьбе этих сумасшедших?
— Правильно, — кивнула Анна, — и не только. Хотелось бы услышать твое объяснение о признании тех рорагов… Все же знали, что они невиновны?
— Простите, Наири, — Эйр на четвереньках подполз к стулу и смирно уселся на полу, сложив руки на коленях, — Я приму любое наказание.
— Ага, — кивнула Анна, — Традиция тут такая: в любой непонятной ситуации — проси наказания. А если оно прилетит? А? Эйр?
— Я смиренно…
— … Его приму. Слышала. Сотни раз слышала. Но объяснение жду все равно.
— Госпожа, мы… испугались.
— Ого! — признание звучало невероятно.
— Вы запретили экзамен…
— Я не запрещала! Я только отказалась на нем присутствовать!
— Это одно и то же! — повысил голос Эйр, и тут же снова сник: — Наири впервые присутствует в Академии. Отсутствие её благословения сродни проклятью.
— И вы решили подставить невиновных.
— Они добровольцы. К тому же, мы подозревали, кто это устроил. Но подставлять детей!
— «Онижедети»? — хмыкнула Анна. — Знаешь, Эйр, если шалости сходят с рук, со временем они становятся все опаснее, пока не превращаются в преступления. Для детей это особенно актуально. Даже для взрослых детей. Сейчас вы прикрыли их проступок ценой жизни взрослых рорагов… Так что эти детишки устроят в следующий раз? Предадут, прячась за спинами других?
— Не беспокойтесь, госпожа… Наказание для них будет суровым.
— Смерть?
Эйр в ответ склонил голову, но тут же поднял ей, вглядываясь в лицо Наири:
— Только… только не говорите, что будете биться за них!
— Даже не обсуждается. Буду. Они, конечно, паразиты еще те… но смерти не заслуживают. Я хочу поговорить с ними. Наедине.
Курсанты не успели даже дойти до казарм, когда примчался курьер: Наири требовала к себе всю шестерку.
Беседа проходила в её доме, в беседке, закрытой от нескромных взглядов лианами. Рораги Малого круга и фрейлины отошли на несколько шагов, выполняя просьбу госпожи.
Анна по очереди оглядела юношей, стараясь прочитать по лицам то, что они прятали в сердце. Получалось плохо — пусть еще не официально, но они являлись рорагами, а значит, эмоции контролировать умели. И лишь щеки Хона покрывал едва заметный румянец.
— Стыдишься? — спросила Анна, — А чего?