Рораг промолчал, но по тому, как он старательно стер с лица все эмоции, именно так и было.
— Хорошо. Но можно, вас будет как можно меньше?
Рораг склонил голову:
— Я немедленно доложу о вашем желании Верховному рорагу.
Эйр наотрез отказался уменьшать Малый Круг. На что Анна предупредила, что тогда просто запрется в комнате и откажется выходить. А это негативно скажется на её душевном равновесии. А после того, как рораг сдался, она решила, что шантаж — не всегда отвратительно.
Служанкам запретили следовать за Наири.
— Мне вполне хватит рорагов и Тайкана. Я хочу побыть одна.
Конечно, по мнению Анны, уединением предлагаемые условия назывались весьма относительно. Но если сравнить с обычной толпой, что следовала за ней повсюду, то это казалось почти полным одиночеством.
Два рорага исследовали путь, по которому планировала пройти Наири. Двое шли следом за ней. Тайкан шел в шаге от Анны. Его руки занимала корзинка с едой и плед. И, несмотря на внешнее спокойствие, Анна чувствовала — Тайкану не по себе. Здесь, в сердце Академии, в святая святых рорагов, на неё совершили покушение. И вполне возможно, что планировалось еще. А значит, руки телохранителя должны быть свободны. И это лишнее напоминание о настоящем положении вещей очень сильно задевало Тайкана.
— Все хорошо? — поинтересовалась Анна, не сомневаясь в ответе.
Но он её удивил:
— Нет, госпожа.
— Что-то случилось?
— Вы опять бежите.
— От кого? — удивилась Анна и осеклась.
А ведь он прав! Бежит. Бежит со всех ног, стараясь скрыться от реальности, пытаясь обрести покой. Пусть и ненадолго, всего на миг… А Тайкан продолжал:
— Здесь есть еще красивые места. И спокойные. Туда даже курсанты редко заглядывают.
— Почему?
— Далеко от казарм.
Анна задумалась. Скорее всего, у родника сейчас много ребят, отдыхающих после изнурительных экзаменов. И их прогонят, освобождая место для Дарующей Жизнь.
— Ну, тогда веди! Полюбуемся на укромные местечки.
Если и был в оазисе по-настоящему тайный уголок, то Тайкан привел Анну именно туда.
Пальмы сомкнули редкие прежде ряды, по их стволам взбирались лишайники и папоротники. Переплетаясь между собой, они прорывались мощным слоем подлеска так, что иногда рорагам приходилось освобождать тропинку, едва видимую в траве.
— Потрясающе!
Анна не знала, куда смотреть. Зелень всевозможных оттенков переходила в золото и багрянец. Буйство красок — и ни одного цветка вокруг, только листья. и… вода. Ручей метра полтора шириной прыгал по выстланному камнями руслу, скрываясь под аркой из низких кустов.
— Это… рай?
Она утвердилась в своем предположении, когда рораги, зная, что Наири желает побыть одна, тут же скрылись с глаз, только ветки качнулись. Теперь ощущение одиночества было полным.
Тайкан расстелил покрывало, достал из корзинки еду и замер. Как обычно — на коленях, на стыке земли и ткани.
— Давай сюда — Анна хлопнула рукой по покрывалу.
Инкуб послушно подполз поближе и снова сел на колени, приглашая Наири устроиться поудобнее. Он всегда помнил о её больной спине и о том, что Анна не могла сидеть на земле без опоры.
— Так не пойдет! — возмутилась она, — А если у тебя ноги затекут? Массаж я делать не умею, а рораги… вряд ли они согласятся. Как тогда возвращаться будем?
Тайкан сменил позу. Анна тут же прислонилась к нему и подтянула корзинку поближе:
— Так, что там у нас? О! Вино… сок… Так, это мясо, курица, рис… Даже печенье! Обожремся. Тайкан, налетай!
Инкуб не шелохнулся. Тогда Анна подхватила кусок курицы, завернула его в молодой виноградный лист и повернулась к упрямцу:
— Открывай рот!
Он не посмел отказаться.
Еды могло хватить на семерых, но Анна и не подумала приглашать к столу скрывающихся в кустах телохранителей. Во-первых, все равно отказались бы. А во-вторых, её вполне устраивало это «одиночество вдвоем». И, неожиданно для самой себя Анна тихо спросила:
— Какая она… была?
Он понял, о ком спрашивает Наири. И закрыл глаза. Анна испугалась, что обидела Тайкана и замерла, боясь, что он снова уйдет в себя.
По изуродованной шрамом щеке скатилась слеза. А потом инкуб заговорил:
— Разной, наверное. Как море. То — спокойная, ласковая, словно волна, что накатывает берег. А иногда уподоблялась буре…
Анна молча слушала. Тайкан пустил её в свой мир, который старательно охранял от посторонних. И спугнуть это доверие, что нежно, как мотылек касалось щеки теплым дыханием инкуба, мог любой звук, неуместный жест, лишний вздох…