Зодчие нанесли на поле разметку, и Анна отправилась за город с инспекцией.
Ровные линии, щедро нанесенные толченым мелом, выделялись на отаве. Анна взошла на специальное возвышение — с него открывался вид на весь план лечебницы. Она залюбовалась — прямо перед ней начала воплощаться в жизнь её мечта. Теперь она казалась реальной. Планы на бумаге, макеты из дерева и бамбука не давали такого ощущения. Восторг рос, и мир казался прекрасным, как песня незнакомой птицы.
— Наири!
Колыхнулась высокая трава за спиной. Рораги кинулись следом за мелькнувшим стрелком. И только Ригам рванулся к Анне, но словно наткнулся на невидимую преграду. Дрожь пробежала по телу и он упал. В спине алела оперением стрела.
Подбежали целители, не оставив Анне даже шанса на то, чтобы помочь самой. Но они знали, что делали. Через четверть часа из ближайшего крестьянского дома, в который занесли раненого, выскочил посыльный:
— Наири, ваш рораг будет жить. Рана не опасна.
— Я могу его увидеть?
Инкубы переглянулись. Если во дворе для Наири расстелили полотно и вынули из паланкина подушки, то в тесном крестьянском доме ей могло быть неуютно.
Но Анна не стала ждать разрешения. Откинула циновку, заменяющую дверь, и вошла.
Кровати в единственной комнате не было. Вместо неё на чисто выметенном полу расстелили матрац. На нем, спиной вверх, лежал раненый. Тугая повязка ярко белела на фоне золотистой кожи — даже солнцу, что царило в пустыне, не удалось заставить её потемнеть.
— Ты как? — присела Анна у изголовья. — Лежи!
Рораг оставил попытку подняться и улыбнулся:
— Вы беспокоитесь обо мне. Какая честь!
— Зачем ты… так?
Он сделал вид, что не понял:
— Это долг рорага — защищать Наири. Я рад, что справился.
— Ты молодец. Но постарайся поменьше болтать!
Вместо ответа из простреленной груди вырвался смех. На белой повязке проступила кровь.
— Ригам!
— Ничего страшного, Наири, — поспешил успокоить её целитель, — Рана уже закрывается, сильного кровотечения не будет. Юноше просто надо отдохнуть!
— Тогда отдыхай. — Анна провела рукой по светлым волосам рорага, — И спасибо.
Эйр холодел, читая срочное донесение. Подчиненный, рораг короля, боялся лишний раз вздохнуть, так испугало его лицо командира.
— Наири не пострадала?
— Никак нет. Ни царапины.
— Хвала Небу! Но того, кто готовил выезд… — кулак сжался, сминая бумагу, — Наири уже вернулась?
— Никак нет!
— Коня!
Прохожие испуганно прижимались к стенам, едва успевая отпрыгнуть с дороги. Эйр гнал Пустельгу прямо по улицам, нарушая правила, но сердце его стучало куда быстрее дробного перестука копыт. И только, пролетая под сводами городских ворот, инкуб понял — он беспокоится не за Наири. Он до боли в груди, до темноты в глазах боится за Анну. За человеческую женщину. Потому что без неё этот мир опустеет, и незачем будет жить.
— Наири! — он слетел с седла и кинулся к носилкам.
От рывка дверцы сорвало с петель. Испуганный взгляд женщины заметался, и Эйр выдохнул:
— Жива!
Хотелось вытащить её на свет, подхватить на руки, закружить и кричать во все горло от радости. Но тут же это желание сменилось другим — спрятать, укрыть от чужих глаз и… убийц.
Подоспевшее пополнение окружило паланкин. Сквозь сомкнутый строй рорагов не то, что стрела — тень бы не проскользнула. Эйр шел возле сломанной дверцы, стараясь прикрыть Анну собственным телом. И не успокоился, пока она не оказалась в Храме, в просторной спальне Главного Дома.
Король узнал о покушении почти сразу. И отдал приказ усилить охрану Храма своей гвардией. Двести лучших солдат и тридцать рорагов малого круга перешли под руку Эйра. А сам он получил приказ немедленно явиться к Его Величеству.
Лартих мерил кабинет шагами:
— Как это понимать? Нет, то, что сариты устраивают покушение за покушением, это ясно. Но я хочу знать, почему ты проморгал последнее? Ты, Верховный рораг! Если бы не этот мальчишка… как его… Пат Ригам? Тебе что, слава Тайкана покоя не дает?
Эйр молча слушал упреки. Каждое слово короля било сильнее плетки — девятихвостки. И вовсе не потому, что Его Величество изволил гневаться.
— Ну, что делать собираешься?
Эйр молчал. Сердце замерло, словно устало биться, а потом застучало снова. Рораг медленно, путаясь в узлах, развязал браслет:
— Ваше Величество, много лет назад я поклялся вам в верности. Можете считать меня клятвопреступником, но…
Он опустился на колени, двумя руками протянув браслет, и начал произносить формулу Отречения.