– Но... как же...
– Что?
– Выступление. Форма. Всё!
– Да началось давно. Настя всегда была эффектной девочкой. Плюс цепкая память и приятная, местами завораживающая даже, дикция. Пожалуй, талант у нее к ораторскому искусству. Не зря в театральный поступила в столице!
– Не может быть!
– Может, может. Выглядит она очень молодо от природы. На подмостках уже начинает блистать помаленьку. Восходящая звездочка в амплуа «травести». Пока в детских спектаклях, но то ли еще будет! Плюс женские штучки. Макияжи там, крема, румяна. И плюс униформа школьная. На ответственных мероприятиях Иван Петрович иной раз просит ее выступить, вместо смущающейся и заикающейся школьницы. Чтобы осечки не случилось.
– Но это же... неправда!
– Безобидная ложь во благо. К тому же, возможно, последняя гастроль. Все же Настюшель повзрослела заметно за последний год.
«Настюшель! Плюсы, плюсы. Заладил со своими «плюсами»! Талант! Звезда!– Мозг обожгло кислотным облаком ревности.– Не звезда, а...»
Просившаяся наружу рифма застряла в горле. Алене представилась вдруг сцена, мельком уже обрисованная Настей. Она, в белом переднике, без ничего больше, сидящая на коленях у Копылова. Воображение, поражая расторопностью, тут же заменила откинувшееся бесстыже в мужских объятиях тело Насти на ее, Аленину, гибкую фигуру. Белый передник мигом преобразился в ту самую обольстительную «ночнушку Афродиты».
«Ну, кто теперь, Настенька, выглядит как простоватая дурочка, а кто королева бала?»
Взгляд девушки, с трудом оторвавшись от целующейся парочки, перенесся на экран. Там тоже дело полным ходом шло к любовной сцене. Минута,– и соблазнительная нагота героини, слегка завуалированная зеленоватой подсветкой аквариума, непривычно ударила по нервам.
– Ох, и правда... Драма не производственная,– заметила Алена.
– Да, в наших фильмах такое нечасто увидишь,– отозвался Аристарх, не отрываясь от зрелища.
Они оба прикипели к эротической сцене.
– Тебя... возбуждает?– она не узнала собственный голос.
– Определенно.
Отголосок неясного еще, потаенного желания, будто подземный толчок, отдаленный, но ощутимый, прошел дрожью по ногам, затухая в животе.
– Можно мне...
– Что?
Вместо ответа рука Алены несмело, наощупь, потянулась к его бедрам. Нашла то, на что рассчитывала. Охватила, медленно сводя пальцы, впитывая и познавая пульс наполненной мужской плоти... А что дальше? Мужская рука обняла ее за плечи, прижимая плотно тело к телу. Ее макушка оказалась теперь ниже лица мужчины, и с каждым его дыханием она чувствовала поток теплого воздуха, струящийся вниз, по волосам.
Ей стало вдруг уютно и непривычно сладко в крепких мужских объятиях. Как будто все встало на свои места. Она почувствовала себя бусинкой, сорвавшейся с нитки жемчужного ожерелья. Захватывающий миг головокружительного падения. Вибрирующая дрожь от удара о поверхность. Беспомощное, безвольное качение по плоскости. И, вдруг, встретившееся на пути углубление. Как раз по размеру. Затаившееся, но найденное там, где его точно быть не должно. Как же там, в его незамысловатом гостеприимстве, хорошо и спокойно! И, одновременно, неизвестно волнующе! Ритмичное сильное дыхание продолжало слегка ворошить волосы. С каждым теплым выдохом будто одаряя ее нисходящей мужской энергией. Алене хотелось длить и длить это ощущение, охватившее ее, как смыкающиеся лепестки тюльпана нарисованную Дюймовочку.
Сцена уединения в фильме давно закончилась, сменившись скучными разговорами. А в зале все осталось по-прежнему. Аленина ладонь, устроившаяся там, где ей быть не полагалось ни по какими правилам. И возбуждение спутника под ней, отрадное, уверенное, и не думавшее сходить на нет. Ее пальцы пришли в движение, робко и почти незаметно, один за другим. И еще раз. И еще, будто передавая эстафету от одного к другому.
«Эстафетную палочку,– расплываясь в хмельной улыбке подумала Алена.– как в городском забеге ко дню молодежи!»
– Как же хорошо,– тихо шепнул ей Аристарх.
Она промолчала, хотя внутренне согласилась с мужчиной. Действительно, хорошо... Будто бежать по поляне, среди моря распускающих ярко-желтые конусы одуванчиков. Или нежиться в теплой ванне... Или под пушистым одеялом утром в выходной день. Образы смешивались, переплетаясь. Грезы играли в пятнашки с воспоминаниями. То утро, когда он вернулся, чтобы отдать ключи. Экстаз, так и не остановившийся, пережитый вполне, несмотря на внезапное вторжение... Обжигающий, продолжительный, невыносимо острый. А может он случился таким вовсе не вопреки, а благодаря... ? А что, если бы сейчас...? Мужское одобрение, все еще звучащее музыкой в ушах, пьянило едва ли не сильнее, чем вино. Она плотнее стиснула бедра. Расслабила. Сразу же поймала ответную жаркую волну, поднимающуюся привольно из низа живота. Завозилась, отыскивая нужное положение тела, подстраиваясь под требовательное желание. Аристарх сильнее прижал ее к груди.