Казалось, крыльцо просто чудом выдерживает вес белых пластиковых стульев. На ступеньках красовались дешевые цветочные горшки, в них чудом помещались полузасохшие растеньица. Изнутри окошки были закрыты такими же дешевыми полупрозрачными занавесками. Звуки уличного движения и ночи грохочущим потоком обтекали кучку молодежи, которая собралась в отдалении на углу. Нет, так жить нельзя.
Однако через миг беспокойство волной нахлынуло на него, смывая все иные чувства. В нем набирала силу жажда крови. Возможно, ее пробудил человеческий запах, который висел в воздухе – в этом Карлос почти не сомневался. Во всяком случае, пока он бродил по темным сферам, точно по зоопарку, и разглядывал демонов во всем многообразии их уродства, жажды не было. А может быть, тогда она просто была не такой сильной... или казалась чем-то другим. Только не здесь, предупредил он себя. Но родные места влекли его с такой силой...
Как ему хотелось обнять маму, попросить у нее прощения, увидеть, что с ней все в порядке. Карлос закрыл глаза, глубоко вздохнул и заглянул внутрь дома. Да, мама вся в слезах стоит у телефона – так же, как тогда, когда он свидетельствовал, что брат умер. Бабушка сидит в своей комнате, ее губы беззвучно шевелятся; он знал, что она сейчас горячо молится, однако теперь не слышал слов молитвы. Хуанита тоже дома и пытается успокоить маму. Она всегда была хорошей девочкой.
Глаза наполнились слезами искреннего раскаяния. Что он наделал... во что превратился? До него дошла вся парадоксальность ситуации. Пока он был жив, он не мог себя заставить жить как они. Теперь он мертв, но по-прежнему не может этого сделать.
И все же потребность в пище непреодолимо тянула его к ступеням его дома – его бывшего дома. Эти люди дали ему жизнь, вырастили его. Альфа и омега. Он получил от них жизнь и теперь сам ее у них отберет. Полный цикл. Запах жизни проникал даже сквозь дверь. Их кровь была такой спелой, такой густой... Карлос облизнулся. Стыд и чувство вины боролись в нем с голодом и страхом смерти.
Его тянет на это крыльцо... как торчка. Он войдет и разграбит собственный дом – как это делают торчки. Его добычей станет его собственная семья. Так же делали те, которых он сделал торчками. Он торговал наркотой, из-за которой люди становились похожими на вампиров. Он превращал их в живых мертвецов. Мучаясь от стыда, они, тем не менее, питались своими семьями. Они придумывали предлоги и оправдания, но все равно утоляли свой голод. Честный обмен – не грабеж, сказал себе Карлос, собираясь превратиться в дым и просочиться сквозь щель почтового ящика. Его семья не осмелится пустить в ход оружие, чтобы отразить нападение, не осмелится вогнать ему в сердце кол. Совсем как семья торчка, который вернулся домой.
Таков закон хищников, а также наркоманов и алкоголиков. Забить самого слабого в стае. И начать со своей семьи. Забраться в забытый бумажник, стащить деньги из буфета – чтобы утолить голод. В первое время родные не будут закрывать двери, не будут менять замки. Они будут просто плакать. Родная кровь – не чужая кровь. Они будут упрашивать, умолять, на что-то надеяться. Они попробуют торговаться и снова помогать хищнику. Потом будет момент истины, их охватят сомнения. Но семья – это любовь, поэтому она так беззащитна.
Он почти застонал, когда образы замелькали в голове. Горячие слезы хлынули из глаз и потекли по щекам – это были слезы прозрения. Он даже не может воззвать к Богу. Одной мысли об этом было достаточно, чтобы голову прошила острая боль, заставив сжать ладонями виски.
Боль немного отрезвила. Он постучал в дверь... и кожа с кулака начала сходить лоскутами.
Взвыв, Карлос отдернул пострадавшую руку. Но он уже слышал, как щелкают дверные замки. Потом дверь открылась. На пороге стояла мама, а у нее за спиной – бабушка и Хуанита. Мамино лицо опухло от слез, они текли ручьями. Прикрыв рот ладонью, она не отрываясь смотрела на Карлоса.
– Ох... сынок... – прошептала она. – Marde de Dios, ты забрала у меня всех моих детей!
Ее голос дрогнул, сломался, и она снова разрыдалась.
– Мама, – проникновенно проговорил Карлос. – Выйди сюда. Нам надо поговорить. Я знаю, смерть Алехандро убила тебя, но у тебя есть...
– Нет! – сухие пальцы бабушки вцепились маме в плечо. – Не смей звать ее! Ты теперь демон!
Что?! Его родная бабушка... и откуда она знает?
Мама отвернулась и уткнулась в плечо бабушки. Его внимание привлекло искаженное горем лицо Хуаниты, и он проник в ее сознание. Бабушка освятила дом. Она поставила барьер и целыми днями только и твердила, что о демонах и вампирах. В конце концов, это ее дом, в который она пригласила его мать. Теперь он не сможет войти в этот дом без ее приглашения. Но Хуанита считает это суеверными предрассудками, значит, она – слабое звено в цепи. Она все еще любит его. Она видит, как мама и бабушка цепляются за свои суеверия, и ее сердце разрывается.
И он позвал Хуаниту, выбрав самые соблазнительные интонации, какие только мог представить.
Не обращая внимания на вопли старших, которые хватали ее за руки, Хуанита распахнула дверь. Мама и бабушка голосили по-испански, выкрикивали молитвы, пытаясь заставить девушку вернуться под защиту невидимых укреплений. Но Карлос уже завладел вниманием сестры. Хуанита шагнула в его сторону, спустилась с крыльца... Женщины продолжали голосить за "пологом" защиты, которая снова сомкнулась у нее за спиной. Они называли его всякими отвратительными словами.
Они кричали, что у бабушки было видение... вещий сон... Да, у людей действительно есть только одна по-настоящему ценная вещь. Кровь.
– Иди ко мне, детка, – шептал он, уводя Хуаниту все дальше от крыльца. – Еще несколько шагов, и я помогу тебе. Боль пройдет... ты даже испугаться не успеешь. Эти старухи сошли с ума, ты только посмотри, как они меня изранили. Собственного сына... Они разбивают мне сердце.