Тут я окончательно проснулся, услышав доносившиеся снаружи шумные вскрики, громкий смех, звуки труб, и даже стук барабанов. Видимо, праздник ангелов был в самом разгаре. Я осмотрелся. Большинство обитателей барака лежало с безучастным видом на полу. Кто-то спал, кто-то делал вид, что спит, а некоторые из узников, вероятно, мучимые бессонницей и тревогой, бесцельно бродили по помещению с отрешённым выражением на физиономиях.
— Долго я спал? Ты сама-то хоть выспалась? — В полумраке барака озабоченное лицо девушки показалось мне уставшим и осунувшимся.
— Ты проспал несколько часов. А я что-то никак не могу нормально поспать. Или сплю урывками. Вроде засыпаю, но этот шум постоянно меня будит. Я вся какая-то разбитая.
— Праздник, судя по этим звукам, разыгрался не на шутку.
— Когда ты спал, я слышала крики полные боли. Крики умирающих…
— Думаешь, это были те несчастные рабы, которых ангелы отобрали для боёв?
— Наверное… Не хочу вспоминать это… Ты чувствуешь запах жареного мяса?
— Конечно! Его невозможно игнорировать.
Я уже обратил внимание на этот соблазнительный запах. Он проникал внутрь барака сквозь отверстия в потолке и мелкие щели в стенах. Мой рассудок категорически отвергал плоть убитых животных, но пищеварительной системе было наплевать на происхождение пищи, и её абсолютно не интересовало, синтезировано ли это мясо искусственным путём в цехах продовольственных предприятий на Земле или же являлось когда-то живым существом на ферме ангелов. Я чувствовал сильную потребность организма в запретном, но столь манящем продукте, и мой рот стал предательски наполняться слюной.
Чтобы отвлечься от этих мыслей, я спросил:
— Я говорил что-то во сне?
— Ты всё время звал какую-то женщину.
— По имени?
— Нет, но ты даже кричал. Хотел, чтобы она вернулась к тебе.
Линда придвинулась ко мне ближе, легла на живот и, положив подбородок на свои скрещенные руки, спросила:
— Кто эта женщина? Твоя подруга? Первая любовь?
— Не знаю… В принципе, у меня было много подруг, но ни к одной из них я не испытывал сильных чувств. А в этих снах всё иначе. Словно без неё, без этой женщины, или девушки, моя жизнь теряет смысл. Но я даже не помню, как она выглядит. Только какие-то смутные обрывки…
— И давно у тебя такие сны?
— Первое воспоминание о подобном сне у меня возникло на станции «Поиск», сразу после того как робот-слуга разбудил меня. До этого, на Земле, я никогда не видел похожих снов. По крайней мере, не припомню такого.
— Интересно. И никаких идей насчёт того, кем могла бы быть эта женщина?
— Абсолютно.
Сумасшедшая мысль внезапно пришла мне в голову, я протянул руку и прикоснулся к плечу девушки:
— А вдруг это ты?
— Кто? Эта женщина? — Она рассмеялась и повела плечом, сбросив мою руку. — Не думаю. У меня есть другое предположение.
— Какое?
— Может быть, это твоя мать?
У меня отвисла челюсть. Это было сущей нелепицей.
— Линда, я никогда не видел свою мать. Она ушла от нас с отцом, когда я был совсем маленьким. У меня не осталось никаких воспоминаний о ней. После расставания отец уничтожил все голографические записи с её изображениями и вообще все упоминания о совместном периоде их жизни. Я даже не знаю, как она выглядит. Если она вообще ещё жива.
— Странный поступок. Почему он так сделал?
— Он и сам очень странный человек, мой старик. Сначала я пытался разузнать хоть что-нибудь у него о матери, но он всегда очень болезненно реагировал на подобные вопросы, и в конце концов я оставил эти попытки.
— А Инфосеть? Ты не подавал запрос? Не пытался разыскать её?
— Разумеется, я пытался это сделать. Но всё поиски закончились безрезультатно. Очевидно, она сама удалила все данные о своей персоне и установила блокировку на любые вопросы, касающиеся её личности. Иногда я жалею, что у нас есть такое право.
— Какое? Удалять информацию о себе из Инфосети?
— Да.
— Но это гарантирует нашу свободу. Иначе и быть не может!
— Ну да. Ты, конечно же, права… А почему ты предположила, что мне снится моя мать? Ты видишь твоих родителей во сне?
— Нет. — Линда перестала смотреть мне в глаза и устремила отрешённый взор куда-то вдаль, словно хотела заглянуть за пределы нашего барака и всего ковчега. — К сожалению, мне никогда не снятся мои родители. Как бы я не хотела этого…
— Расскажи мне о них.
— Зачем? Тебе это действительно интересно?
— Да. Я хочу слушать тебя, а не пьяные крики варваров за стенами нашей тюрьмы.
Девушка улыбнулась, и взгляд её бездонных глаз потеплел. Оголтелый шум снаружи становился порой невыносимым. Ангелы умели веселиться, причём хмельные, заплетающиеся голоса принадлежали не только мужчинам, но и женщинам. Временами нам приходилось замолкать, чтобы не повышать интонации и не привлекать тем самым внимания других узников к нашему разговору. Ведь это были только наши мысли, и мы не собирались делиться ими ни с кем другим.