- Джон, что нам делать? – Терри, словно стервятник, кружился вокруг Блэка, то глядя на догоняющий корабль, то на капитана. – Джон, они догоняют!
- Терри, расслабься! Мы не сможем уйти от погони, слишком много недочетов в твоем плане, а я повелся на него словно ребенок, теперь примем участь быть пойманными и максимально постараемся изменить прогулку по рее, на что-нибудь более романтическое, например, на побег по прибытию в порт.
- Но, Джон, а вдруг нас при абордаже расстреляют?
- За наглый утренний угон корабля? Не расстреляют, мы все-таки не мелкие воришки, а морские волки, пираты с большой буквы. Нас повесят позже. Сядь и успокойся. Ты вот лучше что мне скажи, не найдется ли у тебя немножко табаку?
Терри озадачено пожал плечами, словно у него спросили о законе сохранения энергии. Физика точно не была его сильным местом. Он сел рядом с Блэком и подперев подбородок обхваченным кулаком второй рукой, задумался. Они просидели так минут пятнадцать, не проронив не слова. Трубка Блэка давно перестала дымить, но он все также систематически потягивал из нее уже чистый воздух. Тысячи мыслей мелькали у него в голове, половиной из которых были о Джейн. Где она сейчас, что с ней. Этими вопросами он задавался чаще, нежели самым актуальным, как выкрутится из сложившейся ситуации. Ведь он отвечал не только за свою жизнь, но и за жизнь напарника, члена команды и друга, а это отягощало его положение.
Наконец корабль настиг беглецов и взял на абордаж, куча матросов в темно-зеленых и черных жакетах, словно саранча попрыгали на корабль Блэка и поспешили окружить двух мужчин сидевших на капитанском мостике. Остальные ринулись по каютам и трюму в поисках остальных членов команды. Наконец все проверив, матросы заняли свои места на обоих кораблях и последовали обратно в Порт-Рояль. Сопровождающие все пытались выведать по-испански кто они такие, но тщетно, они так тараторили, что Блэку, с его знанием испанского было невозможно различить ни слова. Наконец его привели в каюту капитана, разлучив с Терри. Первым делом он огляделся: каюта была завалена картами, книгами и различными диковинками. Как, например скульптура черного цвета, внешне напоминающая шар с ветками, торчащими во все стороны. Так же бросился в глаза клавесин, мастерски отделанный черным и красным деревом, клавиши явно были из слоновой кости, а педали из чистого золота. Это был не дешевый инструмент. Остальное Блэк оглядел мельком, так как в каюту вошел тот самый – высокий мужчина итальянской внешности и заговорил с Блэком на испанском языке. Покорячившись от попыток вспомнить некоторые слова на испанском, наконец, Маркони Гульельмо произнес по-английски пирату скрипучим, делающим акцент почти на каждом ударном слоге:
- Ты англичанин, пес?
- Да, ваше благородие, уже тридцать четыре года.
- Пустой юмор для пустой личности, почему я не удивлен, не просветите меня?
- Быть может, перейдем от грубости к диалогу? Я подразумеваю под этим словом – взаимовыгодный обмен информацией? Я хотя и люблю поболтать ни о чем, но в компании приятных для меня людей. Хотя не могу не восхитится вашей работой, меня это поразило как капитана, дисциплина у вас на высшем уровне.
- Жалкий пиратишка, неужели ты думаешь, что лесть спасет твою проклятую душу от возмездия?
- Ну почему же жалкий? Да будет вам известно, что ваше общество разбавляет один из величайших пиратов современности Джонатан Блэк. - Блэк, не успел договорить фразу, как Маркони Гульельмо со всего размаху дал кулаком по столу, в результате чего чернильница подлетела почти на уровень глаз и приземлилась на место.
Маркони Гульельмо, на вид ему было около сорока пяти лет, он был хорошо сложен, обладал сильным, жилистым телом, хотя морщины на его лице выдавали его возраст с лихвой. Больше всего бросался в глаза его длинный нос. Морщины возле рта и на щеках как нельзя лучше подчеркивали его способность улыбаться, но на данный момент он был грозным и беспощадным вершителем судеб. Его широкая черная шляпа скрывала пол лица, и за короткое время диалога Блэку ни разу не удалось взглянуть в глаза собеседника. На носу появлялись и исчезали морщинки, показывающие ненависть к сидящему напротив.