Я начала прощупывать:
- Очевидно требуется довольно древний фасон, раз обычаи древние?
- Вполне, - пошамкал губами портной.
Я считываю: да, очень древние. И затрагивающие глубокие струны его души. Для деда это очень важно, но есть грустные нотки. Не сильно. Но почему он сожалеет?
- Я для них гожусь? - я кокетливо изгибаюсь.
- Позвольте мне закончить. А то я совсем потеряю голову от такой красивой девушки, - ртом он улыбнулся, но глаза потемнели, - не смотрите, что я старый. Я все еще большой ценитель женской красоты.
- И какое место я занимаю по вашей шкале ценностей?
- Ой, мне совсем пора домой. Еще столько работы. Если я стану оценивать вас, то не хватит и недели.
Очень опытный старичок. И уверена, что знаком с таким способом разговора. Все же образы его мыслей удалось увидеть. Он действительно меня не то, что хочет, а очень сожалеет о молодости, когда мог пойти на подвиг ради девушки. А сейчас уже не может. Нечто, захватившее его, перевешивает личные чувства. От чего меня спасать собирался? Но это прощупать не удалось. Портной быстро собрался и ушел. Даже примитивную защиту выставил, что еще больше меня озадачило.
Стив дождался, пока я оденусь, и попросил подождать еще одного посетителя. Видно, как ему в тягость участие в подготовке. Считывается страх, но без конкретики. Можно списать просто на опасение непонятного. Кофе мне принес, но пью я его одна.
Вскоре он зашел в комнату с другим дедом, похожим на искусствоведа. Только очень серьезного, даже сердитого. Если можно представить искусствоведа, который собрался начать ядерную войну. В руках у деда черная лакированная шкатулка.
Очень торжественно он водрузил ее на стол, а Стив глянул в окно за занавеску, потом за дверь. Щелкнул замок. Загудел ровно какой-то прибор. Между тем дед открыл крышку ларца. В нем на красном бархате лежал крест. Я поняла, что это один из найденных, и на всякий случай сделала полшага назад. За что получила косой взгляд. Из недр потертого пиджака дед вытянул круглый футляр. В нем оказалась лист плотной бумаги в рулоне на манер старинной грамоты.
Дед подержал ее на вытянутых руках, но не читал, а напротив, прикрыл глаза, мелко покивал и передал Стиву. Тотмедленно зачитал: «Я, купивший сей крест за деньги по праву приобретения даю стоящей передо мной Марии полное право распоряжения этим крестом добровольно и безвозмездно до тех пор, пока она сама считает то необходимым». И еще какая-то абракадабра на древнем языке, очевидно, очень важная, потому что дед замер по стойке смирно. Я ничего плохого не услышала. По воздейстивю, это призыв. Но он не проходит сам по себе. Силы текста не хватает. И окончание утрачено или изменено. Триггер совсем не работает. Очевидно, заклинание стало только частью традиции.
После речи дед оживился. Очень ловко достал что-то медицинское, разорвал бумажную упаковку и кольнул Стиву палец. Кровавый отпечаток остался на бумаге. Минуту ждали, пока просохнет. Потом договор передали мне. Я зачитала свою часть: «Я, Мария, стоящая здесь при свидетеле и владельце, принимаю на себя полное право распоряжения сим крестом добровольно до тех пор, пока считаю нужным». Мне тоже кольнули палец.
Затем дед согнулся в пояс и просипел в мою сторону:
- Не будет ли вашей воли на то, чтобы крест хранился на прежнем месте под охраной до необходимости?
- Будет. Пусть лежит, - кивнула я.
Шкатулку убрали. Я чувствовала облегчение Стива, связанное со свободой, и торжество деда, связанное с исполнением планов.
Облегчение и у меня, когда я вышла. Крест - действительно очень непростая вещь. Но это усилитель. И одного его может оказаться мало. Да точно мало, если они задумали получить стабильный портал для множества народа. А мне лично крест очень может пригодиться для начала. По крайней мере, я не просто смогу открыть проход в знакомое место, но останутся силы на путешествие по той стороне. Знания у меня открылись, но чтобы проверить и закрепить, нужно хоть раз их опробовать.
«Этот день впишут в историю. В новую историю человечества, - не уставал повторять себе Максим Иванович, - и для меня в ней есть место. Может, очень важное, достойное упоминания».
Лагерь развернут и оцеплен еще с утра. Милицейские кордоны на всех подходах. Машины с мигалками сопровождают кортеж. Главное внимание европейским гостям. Так хочется хоть малого одобрения, но его нет. Правда, жрец взглянул на Максима Ивановича мельком, когда тот представлялся и продолжил разговор с Великим, и то через губу. Очень важная персона. Но все впереди.