На шее щелкнуло широкое колье с красным камнем. Белое платье с простым воротником и коротким прямым разрезом, обшитым по краям золотом, в разрез блестят красные искры. Рукава плотно охватывают руки до запястий. Выше локтей ажурные легкие браслеты. Талия облегается без всякого пояса. Подол до земли, по краям расшит золотом. На ногах мягкие балетки. Сверху надевают плотную свободную одежду, похожую на тонкую шубу, отороченную коротким серебристым мехом. Вот у нее воротник высокий, до подбородка, но растегнут, и виден камень. Рукава широкие и длинные. Волосы собрали на голове и закрепили заколкой. «Жарко будет» - боюсь я. «Там прохладно» - успокаивает Мидей.
Вечер. Мы в огромном зале. Присутствуют все, кто может и имеет право. Проводят какие-то обряды, вписывают в книгу. На голову надевают легкий золотой обруч. Дают чашу с чистым, как горный воздух, напитком. После него легкость остается, а слабость уходит. Хочется прыгать и бегать.
Толпа расступается. Ричампа ведет меня за руку: «На башню предков». Идти высоко и долго, но туда только пешком. Стертые ступени, гладкие камни стен.
Мы на площадке. Внизу кромешная тьма. На очень высоких зубцах башни светильники. Там атмосферное электричество используется. Белые молочные шары дают равномерный и приглушенный свет.
Рич подводит меня к стене. Между двумя зубцами выемка шириной метра три. Мне по пояс, но сглаженная, будто отполированная до полукруглого углубления в ней.
- Что теперь? - спрашиваю я.
Голос отражается от стен и разносится гулким эхом.
- Ух, как слышно! Каждый шорох. Еще праздник Песни у народа должен быть.
- Будет, - улыбается Рич.
Он пальцем поддевает снизу за браслет и притягивает меня к себе. Мы целуемся. Когда чувствуешь друг друга, как мы, не надо многого чтобы возбудить то или иное желание. Достаточно одного движения, одного касания, одной мысли. Но энергия отношений — одна из самых сильных. Ее берегут и распоряжаются очень рачительно.
Сейчас меня прямо затрясло. Я даже выдохнула после поцелуя. Рич растегнул застежку шубки. Она белой птицей скрылась в проеме.
- Так надо? - улыбаюсь я.
- Конечно. Все имеет свое значение и символизм.
Он вытаскивает заколку и мои волосы рассыпаются. Они отросли уже до пояса. Я хотела спросить что-то но не успела. Застежка подола звякнула об камни.
- Боишься, что упадешь? - читает он мои мысли.
- Даже если прямо сейчас ты меня скинешь, то так тому и быть. Встретимся в другом мире.
- Нет уж. Ты мне здесь нужна.
Его одежа упала к ногам на мое платье. Я уже не могу справляться с собой и не хочу. Гладкий белый камень нагрелся за день. Я обнимаю Рича за шею. Его глаза в мои.
Он меня берет очень медленно и нежно. Я вскрикиваю на вдохе при каждом движении. Он снова меня целует. Хочу его обнять, но он легко толкает меня. Я откидываюсь назад, и мои волосы медью рассыпаются по белой стене. Он наполняет меня собой полностью, и я кричу. Иногда пытаюсь подняться. Судорожно хватаю его руки, которыми он удерживает бедра и талию, но изгибаюсь и откидываюсь назад.
Кричала я долго. Когда горячее оказалось во мне, я осталась лежать на камнях. Мир стал возвращаться, и я увидела внизу множество огней.
Рич нежно поднял меня. Я припала к его груди и отдышалась.
- Что там внизу? - шепчу ему.
- Там начался Праздник Песни Яоли. Яоли - это ты. Моя жена.
Он подводит меня к краю. Далеко внизу огни, фейерверки, шум. И дрожь получения и отдачи энергии вновь усилилась. Хочу повернуться, но он не дает. Мои волосы в его ладони. Чуть тянет, а я млею. Он чует, как мне надо. Жители услышали песню юной Яоли еще два раза.
Мои силы кончились. Я судорожно вздрагиваю, мыслей нет Есть наполнение моим мужем. Я теперь просто сосуд, заполненный его силой, а он моей. Но двигаться, в отличии от него не могу. Не потому, что руки-ноги отказали, а потому, что не хочу отпускать это состояние. Он передает меня девушкам-мари. Те несут на руках.
В широком коридоре стоят высшие лица Двора. Каждый касается моей свисающей руки или ноги.
Такой обычай только для Яоли. Символизирует, что ее силы на благо всех. Широкая постель принимает меня на шелковую простынь. Здесь шелк делают с помощью особых пауков. Каждая порода дает нити с особыми свойствами. Но мне было не до биологии. Следом зашел Рич. И наступил самый лучший сон в моей жизни. Теплые родные объятия, уютное умиротворение и счастье.
Иван Иванович поморщился, когда мерседес пробуксовал возле банка. «Какая тут Европа? Европа в головах, а не в географии. Пройдет хоть тридцать лет, все останется прежним. И грязные сугробы, и бомжи». Впрочем, свое ворчание он постарался заглушить надеждой, что все еще может, образуется. Сейчас все в упадке. Все службы в коллапсе. Чего ждать? Что граждане вдруг осознают полученную свободу и выйдут добровольно с лопатами и носилками, как немцы в послевоенной Германии? Не выйдут. Не верил Иван Иванович ни в какую сознательность.