«Ты хочешь, чтобы я прекратил твои страдания?» – юноша опустился рядом на колени.
В ответ последовал стон согласия. Но на поясе жреца не было оружия, тогда он, собравшись с духом, прижался своими губами к сухим губам старика. И вновь тело вздрогнуло от удовольствия, подобное тому, что он испытал, целуя сестру. Поцелуй накрыл его небывалой волной, и юноша смог отстраниться лишь тогда, когда перестал испытывать это пьянящее ощущение впитываемой жизни. Перед ним лежал иссохший труп старика.
Ахет зажал ладонью рот, чтобы не закричать от увиденного… Тоже самое могло быть и с Тиа! Он беззвучно зарыдал от осознания своего дара и проклятия: вдыхать жизнь в неживое и отнимать ее у живых. Сестра была права, что боги так просто не приходят к людям. Бабочки из лепестков, змеи из веревок – это все было детской забавой по сравнению с той силой, которую сейчас он ощущал внутри себя. Юноша с грустью взглянул на избавленного от страданий старика: бросить его вот так было бы кощунством и настоящим преступлением для египтянина. Разорвав кусок ткани, жрец зашептал то, что пришло в голову, и полосы стали увеличиваться в длине, обматывая тело. Он разбил миску – черепки превратились в семь амулетов, нашедших свое место среди пелен; взял уголь и начертал на ткани погребальную молитву. Вышел из дома и, не оборачиваясь, скрестил руки на груди. Жилище рассыпалось на кирпичи, которые образовали вокруг мумии что-то похожее на мастабу, которую тут же занесло песком.
Не обращая внимания на невольных свидетелей, Ахет вернулся обратно в храм. Лег рядом с сестрой, уткнулся в ее плечо и глухо произнес:
– Только что я убил человека и похоронил его…
Тиа прижала брата к себе.
– Он сделал тебе плохо?
– Нет. Он хотел умереть, ибо был настолько болен и одинок.
– Только богам дано право дарить жизнь и отнимать ее, – вздохнула девушка.
– Я не должен был так поступать, ибо я не бог…
– Нет, Ахет, ты избран Анубисом. Это твой дар и проклятие, твое предназначение. Ты умеешь любить и сострадать. Ты сможешь разумно распорядиться своими способностями. Я верю в тебя.
– Но я же…
– Не вини себя в его смерти, – стала успокаивать сестра, – ты избавил его от мучений, позаботился о его теле. Я знаю… Убийством было бы твое равнодушие и самооправдание. Ты поступил мудро.
– Мне нужен твой совет, – юноша сменил тему разговора. – Я не знаю, насколько могу верить словам одного человека…
– Что вызывает сомнения в их истинности?
– Когда покидал дворец, одна из служанок рассказала о нас с тобой и нашей матери. Она была принцессой из далекой страны и умерла после нашего рождения.
– Я слышала об этом, – задумчиво произнесла Тиа, – очень давно. Думала, тебе тоже рассказывали…
– А ты знаешь имя, которым она назвала тебя?
– Тиа.
– Это только часть имени. Настоящее же Тиаридад, а мое – Аахешерим. Отец изменил их под этот язык. Нашим дедом может быть царь страны, которая называется Аарит. Поэтому я часто ухожу, чтобы расспросить торговцев о таком государстве. Узнал только, что это оно находится на севере за Ассирией, а добираться туда почти год по караванным путям. Я хочу туда… Ты со мной?
– Ах, Ахет, Ахет… – вздохнула девушка. – Мы здесь родились. Фивы – наш дом. К тому же один из богов этого народа выбрал тебя и наделил даром. Ты должен остаться здесь. Это твоя судьба. Если Анубис одобрит далекое путешествие, он укажет путь. Ты можешь пойти против воли людей, но не против богов. Останемся в храме и проживем наши жизни в служении Хатхор?
Юноша кивнул головой в знак согласия, еще раз убедившись, что там, где находилась Тиа, был и его дом, и его счастье. Он поддался мимолетному порыву чувств, мальчишескому зову странствий и чуть не разрушил хрупкий мир, за который столько боролся. На самом деле Ахет не был готов ни к долгому путешествию, ни к жизни без сестры. И он это прекрасно понимал. Принц закрыл глаза, прислушиваясь к размеренному биению сердца девушки, и погрузился в спокойный сон.
Прошло еще два года жизни брата и сестры в стенах храма. Юноша все чаще ловил себя на мысли, что любит Тиа, и уже не как сестру, и хочет намного больше, чем скромные поцелуи в щечку и за ушком. Но сказать об этом не хватало смелости: страх обидеть ее был сильнее собственных желаний.
Умер Рамсес III. На похоронах была его огромная семья, кроме двух самых младших детей – Ахетмаатра и Тиа, о которых предпочли забыть. На трон взошел старший из сыновей – Рамсес IV.