Ахет наблюдал за торжественным шествием с крыши храма. Жрец не раз слышал, как говорили на улице о том, что на смертном одре фараон еще раз отрекся от него и сестры, лишил всех титулов и божественных имен. Даже умирая, отец продолжал жестоко наказывать его за непокорность. Но не это беспокоило молодого человека, стоявшего на крыше, где сильный ветер развевал его длинные черные волосы и белоснежные, расшитые золотом, парадные одежды. Его больше волновало, как поведет себя новый царь, брат и лучший друг которого по имени Хасехемуи занял место сбежавшего Ахетмаатры на брачном ложе ассирийской принцессы.
«Ахет…» – позвала его поднявшаяся на крышу сестра.
Он не пошевелился, продолжая смотреть в даль.
«Ахет! – ее голос стал настойчивее и громче. – Тебя ждет Кама».
Молодой человек никак не отреагировал.
«Аахешерим!» – грозно крикнула Тиа, подойдя вплотную к брату.
Он, не спеша, развернулся, одарив девушку нежной улыбкой:
– В твоих устах это имя звучит как магическое заклинание. Произнеси еще раз…
– Аахешерим … Тебя хочет видеть Кама. Прямо сейчас, – лицо жрицы все еще хранило на себе отпечаток мимолетного гнева. – Она очень просила поторопиться.
– Ты можешь выполнить одну просьбу…
– Она не будет запрещена правилами храма?
– Нет, – юноша игриво прищурился. – Когда мы наедине, называй меня настоящим именем. Оно, как горный ручей, как дождь, стучащий по листьям и крышам, как радуга, соединившая берега реки…
– Не гневи Каму, Аахешерим!
– Уже бегу, моя госпожа! – он коснулся пальцами своих губ, потом губ сестры. – Я люблю тебя!
Ахет вошел в покои Верховной жрицы, преклонил колени.
– Ты хотела видеть меня? – он склонил голову в знак уважения.
– Скажи мне, сын Рамсеса, – Кама поднялась с резного кресла, – непокорность – это у тебя в крови, или строишь из себя героя в глазах сестры? Одно из правил храма запрещает кому-либо подниматься на крыши без моего ведома. Я не слышала, чтобы ты просил разрешения…
Юноше нечего было ответить в свое оправдание. Он знал о запрете, но все же нарушил его.
– За свои действия надо уметь отвечать и принимать наказание, – жрица взяла стоявшую в углу трость и легко ударила Ахета по спине несколько раз. – В следующий раз накажу по всей строгости.
Он даже не вздрогнул от ударов: после побоев отца он ощутил всего лишь прикосновение, но не боль.
– Я могу идти? – поинтересовался жрец.
– Собственно, звала я тебя не за этим, – подобрав низ платья, Кама подошла к дверям, ведущим из ее комнаты в другую. – Встань и подойди. С завтрашнего дня ты прекратишь заниматься садом внутри храма…
– Как? – перебил ее Ахет, испуганно теряясь в догадках. – За что?
– Жрицы все польют сами и подметут тоже. Ты вырос во дворце, ты сын правителя, а, значит, должен был получить неплохое образование. Читать, писать и считать умеешь?
– Да…
– Это радует. Счетовод и писец, следивший за документами храма, умер еще до твоего прихода. Я сама записывала подношения и расходы, но теперь хочу, чтобы ты привел все записи в порядок: переписал все свитки без ошибок, разложил их по полкам, свел доходы и расходы. Не хочу звать сюда чужого писца, когда есть достойный кандидат под этой крышей. Тем более, что твои руки стали грубыми от мотыги и ведер с водой, им надо отдохнуть.
Кама распахнула двери комнаты, открывая взору жреца стеллажи, набитые свитками.
– Я не смогу… – его глаза наполнились страхом от увиденного. – Я такое никогда не делал.
– Научишься. В жизни все пригодится, – улыбнулась женщина. – Завтра принесут листы папируса и все необходимые принадлежности. Я заказала их для тебя, как и большой стол с табуретом. Можешь работать на улице под навесом. За каждый документ отвечаешь, как за ценную вещь. Сурово накажу за нерадивость. А теперь иди. Жду здесь утром.
Ахет преклонил колени в знак почтения, поднялся и покинул покои Верховной жрицы. Задумавшись, сел в тени колонн. Принц был не таким уж и плохим учеником, хотя бо́льший упор в его учении делался на освоение чужеземных языков, но писал он грамотно, пусть и медленно. «Неплохо бы снова выбраться в город к учителю Нарсеме́ту, – подумал юноша, отрывая лепестки у алой розы, – попросить его научить оформлять такие документы. Не хочется выглядеть в глазах Верховной жрицы необразованным царским сынком».
После утренних молитв и завтрака молодой человек приступил к выполнению обязанностей храмового писца и счетовода. Разобраться в чужих записях ему оказалось очень трудно. К обеду Ахет с трудом переписал только один из свитков с подношениями. К вечеру был закончена копия второго. Тиа хотела помочь брату, но Кама остановила ее, дав понять, что юноша должен справиться со всей работой сам.