Молодому жрецу пришлось взять на себя управление огромным хозяйством, ибо женщины были слишком убиты горем, чтобы принимать правильные решения, а у него было уже достаточно опыта вести финансовые дела. Спустя неделю после похорон на пороге храма появился сам Верховный жрец Амона-Ра в сопровождении большой свиты. Его радостно приветствовали находившиеся поблизости жрицы. Мужчина повелел известить всех, чтобы пришли услышать последнюю волю Камы. Когда во дворе собрались все жившие в «доме Хатхор», он развернул лист папируса.
– В моей воле выбрать себе преемницу, которая займет мое место, если я умру. Я пользуюсь этим правом. Когда я покину этот мир, во главе храма встанет достойный этого… – жрец сделал паузу, покачал головой и торжественно объявил: – …принц Ахетмаатра, младший сын Рамсеса III.
Все обернулись на стоявшего поодаль Ахета. Никто не догадывался, что один из сыновей царя столько лет жил рядом с ними.
– Я не могу… – тяжело произнес юноша.
– Я тоже ей так говорил, – сказал жрец, – но Кама так и стояла на своем. Она всегда чувствовала людей слишком хорошо. Пусть исполнится ее воля.
Вот для чего Кама заставила его переписать столько свитков, посвятила в особенности управления хозяйством и распоряжения храмовыми доходами. Юноша только вздохнул, понимая, что все равно, рано или поздно, ему пришлось бы столкнуться со старшим братом, так жаждавшим наказать его за непокорность. Но, с другой стороны, такая власть давала полную свободу в поисках лекарства для Тиа. Еще раз вздохнув, Ахетмаатра согласился занять освободившееся место главы храма.
Став Верховным жрецом богини Хатхор, Ахет без промедления открыл «дом для больных», где простых жителей принимали приглашенные лекари. Молодой человек постоянно наведывался туда, чтобы узнать, были ли люди с такой же болезнью, как у его сестры, и излечились ли они? Но ответ всегда был один и тот же: «Никто не выжил». Он и сам пытался найти средство, используя разные травы и свою магию, которая, как оказалось, была бессильна против болезней и травм. Но и о храме не забывал: начал работы по обновлению и расширению зданий, нанимая в основном бедняков за хорошую еду и одежду. Открыл школу, где учили считать и писать не только мальчиков из семей простолюдинов, но и девочек. Такие дела Верховного жреца не могли остаться без внимания самого Владыки Обеих Земель.
Ахет возвращался из дворца фараона, где была первая и, как он надеялся, последняя, полная унижения встреча со старшим царствующим братом. Слава Верховного жреца Хатхор, помогавшего людям и чуть ли не обожествленного при жизни, быстро дошла до Рамсеса. Фараон, бросив презрительный взгляд на младшего брата, недовольно произнес:
"У этой страны есть только один живой бог, и это Рамсес! И другого быть не может! Ты – жалкий трус! Я еще припомню, что Хасехемуи навсегда уехал из дворца. Моя месть будет страшной для тебя и такой сладкой для меня. А теперь убирайся прочь к своей несуществующей богине!"
Жрец промолчал, хотя в душе закипала злость: хотелось превратить царское опоясание в ядовитую змею, а браслеты – в трупных червей… Но он, стиснув зубы, не проронил ни звука. Об этом даре никто не должен знать, особенно брат.
Молодой человек решил сократить путь и свернул с главной на узкую улочку. Тишина настораживала: ни озорных детей, ни спешивших взрослых… Даже кошек, всегда тершихся о ноги, нигде не было видно. Юноша остановился, потом сделал еще несколько шагов. Появилось чувство, что он не один. Ахет резко повернулся. Перед ним с обнаженным мечом в боевых доспехах стоял царский наемник.
– Дрожишь за свою жалкую душонку? – рассмеялся ливиец, касаясь шеи Ахета острым лезвием.
– Нет, – спокойно ответил жрец и, улыбнувшись, добавил. – У меня есть право на последнее желание?
– У крыс нет желаний! Но ты можешь попросить, если не будешь кричать…
– Поцелуй меня… – прошептав, юноша провел пальцами по металлу, переходя на руку своего убийцы. – А потом можешь убить, я не буду сопротивляться…
– Нечестивец! Слышал, тебя окружает столько красивых женщин, и ты считаешься одной из них! А раз так, я могу и больше, – рассмеялся наемник, обхватив жреца за талию, впился в его губы. Меч выпал из мускулистой руки. Почувствовав слабость, тот дернулся, но уже Ахет, крепко обвив руками за шею, не давал разорвать убийственный поцелуй. Молодой человек оттолкнул иссохшее тело ливийца, которое от удара о землю рассыпалось прахом. Он тяжело дышал – по телу разливалась поглощенная человеческая сила, от которой трепетало все внутри.