«Тиа… – с тоской прошептал он, опускаясь на колени около витрины с мумией сестры. – Я так соскучился по тебе. Я пришел за тобой, как и обещал в тот день».
Юноша поднялся, на губах засияла улыбка.
«И ты, мой безымянный спаситель, получил то, о чем мечтал с самого детства, – добавил египтянин, взглянув на не распеленатую учеными мумию студента-археолога в своем богато украшенном гробу. – Ты стал мною!»
– Молодой человек, музей закрывается! – пожилая смотрительница подошла вплотную к посетителю. – Она самая красивая здесь, вот почти месяц назад один турист точно также глазами изучал ее.
– А где крышка? – принц пристально посмотрел на женщину.
– Крышка от саркофага? – переспросила она. – Ее вот так и привезли сюда полвека назад, без крышки. Никто не знает, где она… Даже вездесущие проныры-археологи.
– Нет! – он задрожал, ощущая, как страх сковывает льдом тело.
– Приходите завтра, – голос смотрительницы стал настойчивее, – музей закрывается.
– Что я наделал! Прости меня, – зашептал юноша на родном языке и, еле передвигая ноги, покинул зал. – Тиа…
Все было напрасно. Столько усилий, ставших бессмысленными теперь. Только закрыв крышку ее гроба и прочитав начертанное на ней заклинание, он был способен вернуть Тиа в этот мир. Ахетмаатра мог бы переложить мумию в свой целый гроб, который стоял рядом, и исполнить обряд, но выведенное среди росписи заклинание предназначалось только для него, а на крышке для любимой сестры он, рыдая, написал тогда совсем другое, более сильное и сложное, защищавшее от времени и усыпляющее болезнь.
«Так не должно быть! – в отчаянии произнес жрец, остановившись на пороге музея. Смириться с такой участью было равносильно смерти, которой он противостоял три с лишним тысячелетия. Египтянин задумался: – Гроб можно сделать заново, повторить на нем каждый иероглиф. Только освоюсь в городе, чтобы не пойти против законов и не нажить новых врагов. Надо успокоиться. Спешка и безумие – мне не лучшие друзья».
В размышлениях молодой человек бродил по лабиринтам узких улочек и внезапно остановился, почувствовав дурманящий запах еды, исходивший от небольшой закусочной. Голод, который он не замечал за долгие дни скитаний, теперь давал знать о себе болью в животе и легким головокружением. Подойдя к прилавку, принц указал рукой на несколько понравившихся блюд, расплатился, сел за столик. Ел медленно, наслаждаясь такими диковинными для него вкусами.
Молча отодвинув стул, напротив подсел толстяк с огромной тарелкой пахлавы и попытался завязать с юношей разговор. Но Ахетмаатра так ничего и не понял из бессвязной речи, только внутри проснулось чувство отвращения, переходящее в ненависть. Он беззвучно пошевелил губами и показал мужчине жестом на пол. Тот перевел взгляд со странного посетителя с длинными волосами и накрашенными глазами под стол и застыл с куском во рту: там, свернувшись кольцами, раздувала капюшон черная кобра. Она покачивала головой, словно гипнотизируя жертву. Улыбнувшись, принц встал и направился к выходу. Мужчина, не шевелясь, посмотрел на уходившего неразговорчивого парня и опустил вниз глаза, но вместо шипящего чудовища на полу лежал уже шелковый женский шарф. До жреца донеслась громкая перебранка между посетителями.
«Ах! Где мои вещи?!» – воскликнула девушка за соседним столом, обнаружив пропажу.
«Смотрите за ними получше!» – проворчал толстяк, откидывая ногой шарф в ее сторону.
Но остальное уже не волновало древнего египтянина – он шел по затихающим улицам к берегу Нила. Сев на сухой песок недалеко от кромки воды, молодой человек обхватил руками колени, положил на них голову. В таком спокойном месте он хотел обдумать планы на ближайшее будущее, но мысли хаотично роились в голове, не давая принять верное решение. Принц откинулся назад, вытянул ноги, начавшие затекать от непривычной позы. Теплые речные волны коснулись израненных босых ступней, словно нежные руки сестры.
«Нет! – стоном вырвалось из его груди и, словно охваченный безумием, Ахетмаатра встал на колени и начал судорожно выписывать иероглифы заклинания на влажном песке. Стирал, добавлял новые, снова стирал. Измученный собственным бессилием, он зарыдал: – Почему я не могу вспомнить его, почему?.. Всего несколько слов! Прости, моя Тиа, прости… Прости, что придется ждать! Как я могу позволить чужеземцу быть рядом с тобой? Пусть он хотел этого, мечтал о тебе, но на его месте должен быть я! Ведь ты любишь не его, а меня…»