Вечерний сумрак опускался на Каир. Солнечный диск на несколько минут зацепился за вершину большой пирамиды и, не удержавшись на камнях, продолжил свое неизменное движение к горизонту. Стихали звонкие голоса жителей пригорода столицы. Принц, всхлипнув, взглянул на величественные рукотворные горы, о которых знал только из рассказов своих учителей. И тут его озарило: еще мальчишкой он прочитал в поучении Рахотепа «Если забыл за чем шел, вернись на то место, где начал путь, и увидишь забытое». Египтянин лег поудобнее на песке, закрыл глаза. «Нет у меня такой власти, чтобы поворачивать время вспять, – вздохнул он. – Изменить прошлое я не смогу, вернуться в него тоже, но, если пройду весь путь в своих мыслях еще раз, может, вспомню заклинание, что написал на белой полосе утерянной крышки». Положив руки под голову, молодой человек всецело отдался власти воспоминаний.
Часть 3
Первое, что возникло в сознании Ахетмаатра, это раннее утро во дворце отца, ставшее точкой отсчета безумия, которое назвать «жизнью» в полном смысле этого слова у него не повернулся бы язык. В жестокой борьбе за право быть счастливым человеком и хозяином своей судьбы были мгновения, которые давали надежду в самые тяжелые моменты, которые согревали подобно костру в холодной ночи. И все они были связаны с именем самого дорогого человека – Тиа. Даже это утро, такое тихое и безмятежное, но полное душевных страданий, было наполнено заботой сестры, которая стала смыслом всего его дальнейшего существования, его заветной и недостижимой целью. Утро, когда он бежал из храма Анубиса домой, преступивший запреты отца и напуганный встречей с самим хранителем мира мертвых. Только шуршание сандалий ночных стражей нарушало поистине царское спокойствие огромного дворца, пока шестилетний принц, дрожа от страха и прижимаясь к стенам, как нечестивый преступник, самыми дальними коридорами пробирался к комнате своей сестры в поисках успокоения.
– Тиа! – он ворвался в покои принцессы, забрался на кровать и прижался к ней, натягивая на себя толстое льняное покрывало.
– Ахет… Кто тебя так напугал? – она нежно обняла брата.
– Я был в храме Анубиса.
– Ты же знаешь, что туда запрещено ходить, особенно детям, – укорила девочка.
– Знаю… Но я видел сон этой ночью, он звал меня, показывал дорогу. Когда я вошел, вдруг стало ужасно темно… А потом… Потом Анубис вышел из своей статуи. Я так испугался, что забыл преклонить перед ним колени. А еще он коснулся пальцами моего лба, моих губ и исчез. Зачем?
– Боги так просто не приходят к людям. Или дар, или проклятие – так говорят взрослые, – задумчиво проконстатировала Тиа и поцеловала его в пухлую щечку. – Ра закрывал свой лик на восходе. Я видела, пока все спали. Говорят, что будет зло тому, кто это увидит… Много бед ждет. Но я не верю.
– Пожалуйста, не говори отцу, где я был…
– Никому! Клянусь Амоном. Это только наша тайна: твоя и моя.
Маленький Ахет заснул от усталости на кровати сестры. Она заботливо расправила одеяло и легла рядом, ощущая, как громко бьется сердце брата и с губ срывается неразборчивый шепот.
Прошло два года. Они больше не вспоминали о произошедшем тем утром, только мальчик стал замечать странные вещи, о которых ни с кем не обмолвился ни словом. Его фантазии становились реальностью: веревка превращалась в живого безобидного ужа, плетеный пояс – в аспида, бусины – в блестящих жуков, летавших по комнате, лепестки цветов – в разноцветных бабочек. И для всего этого ему было достаточно прошептать заклинание, которое само по себе возникало в его голове. Раньше Ахет стремился играть со старшими братьями, которые отталкивали его, как самого младшего. Теперь же принц сам искал уединения, чтобы наблюдать, как неживое становится живым. Братья не сразу заметили, что за ними больше никто не ходит по пятам, не просит принять в игру или научить стрелять из лука. Каково же было их удивление, когда старший Рамсес прокрался поздним вечером через двор к окнам покоев брата и увидел, как в тусклом свете ламп на стенах сидели сотни бабочек, а на кровати сворачивались кольцами змеи. Сам же Ахетмаатра сидел в углу и что-то увлеченно писал на клочке папируса. Утром Рамсес нажаловался отцу, расписав увиденное в самых ярких красках. Так Ахет впервые испытал на себе гнев царствующего отца.
Мальчик тайком пробрался в комнату сестры.
– Ахет! – принцесса испуганно посмотрела на брата, стиравшего слезы с разбитого до крови лица. – Кто сделал такое? Старшие?
– Нет, отец… – всхлипнул Ахет.
– Чем ты прогневил его, – Тиа осторожно взяла брата за руку и потянула за собой в глубь комнаты. – Дай, осмотрю твои ссадины.