Она поняла. Не столько слова, сколько тот невыразимый, парализующий ужас, что сковал её. Она молча, с трясущимися руками, повернулась к терминалу и её пальцы начали летать по клавиатуре, совершая какие-то действия. Она пару раз порывалась что-то сказать, посмотреть на меня, но не решалась.
Через несколько минут она вставила мою карту в другой, более массивный аппарат, раздался щелчок, и она, не глядя на меня, протянула шесть толстеньких пачек по 100 хрустящих купюр в каждой.
— Вот… вот ваши деньги… — прошептала она. — Подпишите, пожалуйста…
Я молча подписал чек, рассовал полученные пачки по карманам, кивнул ей и развернулся к выходу. Я чувствовал её испуганный, почти животный взгляд у себя на спине, но мне было всё равно. Правила, бюрократия, их подозрения — всё это казалось сейчас мелкой, ничтожной суетой по сравнению с тем, что происходило в моей жизни.
Я вышел на улицу, вдохнул полной грудью прохладный воздух и быстрым шагом направился к ждущему фургону. У меня в кармане лежали три миллиона, а люди передо мной готовы были дать новое будущее. И теперь я и правда мог его начать.
Глава 11
Новая угроза
Интерлюдия: Следственный комитет, г. Люберцы
Лейтенант юстиции Кирилл Воронов чувствовал себя так, будто его переехал асфальтовый каток. С самого утра, едва он переступил порог своего кабинета и успел сделать первый глоток обжигающе горячего, невкусного кофе из автомата, на него свалилось это дело. Дело, которое пахло настолько сильно и странно, что от него пробирало мурашками.
«Странное» — это было слишком мягкое слово. Оно было каким-то… неправильным. С самого начала.
Во-первых, обстановка. Квартира в панельной хрущёвке. Ни следов взлома, ни признаков борьбы… Всё чисто, практически стерильно. Кроме, собственно, двух трупов, там были только кровавые тряпки в комнате, и больше ничего… А вот с трупами начиналось самое интересное…
Первый. Мужчина, возраст около тридцати. Причина смерти — … отделение головы от туловища. Кирилл, видавший на своей недолгой службе и не такое, с трудом сдержал рвотный позыв, осматривая место преступления.
Это было сделано не просто жестоко. Это было сделано… чисто. Голову снесли как будто гильотиной. Один точный, сокрушительный удар, но никакого орудия на месте не нашли. Ни топора, ни тесака, ни тем более гильотины. Никаких следов крови на стенах, что было бы неизбежно при таком способе убийства… Складывалось ощущение, что голову вообще аккуратно сняли и без лишнего шума отложили в сторону от тела.
Второй же труп… Это был полный провал в какую-то запредельную реальность. Он лежал посреди кухни, и был… высохшим, или даже мумифицированным. Жёлто-коричневая, пергаментная кожа обтягивала кости так, что по открывающейся картине можно было с лёгкостью изучать анатомию человека.
И самое жуткое — эксперты на месте, бледные как полотно, предварительно установили, что смерть наступила… от полного, мгновенного обезвоживания организма. Как если бы его за секунду высушили в промышленной сушилке, но это было невозможно…
А ещё были документы. Их нашли в кармане высушенного трупа: Аслан Баженов, 1996 г.р. Его родственники, вызванные для допроса, в один голос твердили: ещё вчера вечером он был жив, здоров, звонил, и шутил. А состояние тела, по предварительным оценкам судмедэксперта, указывало, что смерть произошла как минимум три недели назад! Как такое возможно?
Кирилл сидел за своим столом, уставившись в монитор, где был открыт отчёт с фотографиями. У него раскалывалась голова. Он чувствовал себя не следователем, а персонажем какого-то дурного мистического триллера. Кто в наше время рубит головы? Да ещё таким образом? И этот высохший труп… Что за чертовщина? Экспертиза, конечно, установит точнее… но пока она пройдёт…
В этот момент резко зазвонил внутренний телефон. Кирилл вздрогнул, словно его ударили током. Он снял трубку:
— Воронов.
— Кирилл, ко мне. Немедленно. — Голос начальника отдела, подполковника Зайцева, был сжат, как пружина. Каждый в отделе знал, что если у начальника такой голос, то любой его приказ должен быть выполнен в кратчайшие сроки без промедления.
— Сейчас, Иван Васильевич, — автоматически ответил Воронов и бросил трубку.
Он встал, чувствуя, как подкашиваются ноги. Начальник явно вызывал его не для того, чтобы похвалить. Это дело пахло не просто странностью. Оно пахло грандиозным скандалом. И он, лейтенант Воронов, оказался в самом его эпицентре.
Степан
Я вышел из банка, сжимая в карманах богатство, о котором раньше и не смел мечтать. Деньги буквально жгли карманы, и невольно пробуждали мысли о способах их скорейшей растраты.