— Не набулькай.
...Мелко, мутно, песок в жабрах, песок на языке... Вперёд порожняком, обратно — с камнем в рук-ках. Мутит среду хвост впереди идущего. Справа, один за другим — встречные. Вот впередиидущий затормозил, развернулся — и стал встречным. Пора брать камень. Этот хотя бы. Теперь — назад. Болят сбитые пальцы. Камень тянет на дно, приходится отрабатывать плавниками или отталкиваться камнем ото дна. Тут-то пальцам и достаётся... Хорошо тем, кто справа. Они порожняком идут. Скоро и я пойду порожняком... Вот глубина, бросаю камень. Глухой перестук катящихся по склону камней... Разворачиваюсь. Опять туда, в этот мелкий, ненавистный канал. Метрах в четырёх от начала канала осколок скалы, над которым всего тридцать сантиметров среды. Мы не смогли его убрать, он слишком тяжёл... Если оттолкнуться от него рук-ками, можно проплыть над ним. Можно правее, но тогда надо уступать дорогу встречным. Они с грузом, им не до этикета. Ничего, уровень повышается, через неделю можно будет безопасно проплывать над обломком. Три недели назад он вообще из среды торчал...
— Берегись!!!
Резкий разворот на месте — и назад, что есть духу... В чистую среду.
— Группа, становись! — это встревоженная Икша. — Все целы?
— Ничего страшного, это маленький обвальчик в конце канала.
— Всё равно, отдохните, ребята, я сейчас проверю.
Отдых... Отдых — это хорошо. Прополоскать жабры в чистой, холодной среде...
Икша выжидает пару минут, чтоб в канале осела муть и, хлопнув Орчака по спине, уходит в канал. У неё самая опасная часть работы — она устраивает обвалы и оползни стенок. Рискует собой, чтоб остальных не завалило. Потом приходится долго разгребать завалы, углублять дно. Сейчас длина канала метров пятнадцать, глубина — метр. Спросите, почему в начале метр, когда должно быть два. Уровень ведь на метр поднялся, с тех пор, как рыть начали. А потому метр, что при крике «Берегись!» все бросают камни там, где крик услышали. Затем убирают лишь те, которые мешают.
Из канала в облаке мути вылетает Икша. Настороженно прислушивается, и опять уходит в канал. Вскоре снова появляется.
— Порядок, можете работать. Только сначала дно подравняйте.
Один за другим, выстроившись цепочкой, уходим в канал. Подравнять дно — это безопасно. Хватаешь первый попавшийся камень, который грозит выпустить тебе кишки — и назад. Туда порожняком, обратно с камнем. И так много-много раз.
Дно очистили. Теперь вновь выворачиваем камни из дальней стенки канала.
Затор и столпотворение. Двое катят особенно крупный, угловатый валун.
Снова бесконечная цепочка. Друг за другом. Обратно с камнем, туда порожняком. Мелко, мутно, песок в жабрах, песок на языке... Ноют сбитые до крови пальцы. Это называется — экстремальный туризм. Ради этого четыре десятка неглупых парней и девушек триста километров пёрлись против течения, вверх по порогам, в холодную пресную среду...
Ах, да, ещё был водопад... Тайна природы, восхищающая своей раздражающей непостижимостью. И совместная научная работа с Корпеном, в которой научно обосновывается, что из озера может вытекать только одна река. Ни мне, ни Корпену эта работа славы не сделает. Мы не геологи. Но и не помешает. Клюв алмара! Сначала отсюда надо живым выбраться...
Кто-то затягивает песню, тоскливую и тягучую.
— Прекратите петь! — кричит Икша.
— Почему? — раздаётся сразу несколько недовольных голосов.
— Группа! Все ко мне! Построились! — командует Икша. — Вы не должны петь, потому что песня отвлекает, притупляет вашу бдительность. Вы можете не заметить опасность. Продолжайте, пожалуйста, работу.
Бдительность... Какая тут бдительность?.. Устал как креветка. Мутно, мелко, песок в жабрах...
Конец смены. Алим прополоскал в чистой среде жабры и направился к стене с метками. Ещё одна полоска... С каждым днём расстояния между метками уменьшались. Подъём уровня среды замедлялся, и с этим ничего нельзя поделать. Увеличивается зеркало озера. Ещё немного, и к водопаду можно будет добраться без всякого риска.
Суша. Затопленная, и вдруг ставшая доступной аква инкогнита. Всё свободное время Алим проводил на затопленной суше. Прогуливался по лесу, забирался в самые мелкие места и любовался травами суши, трогал их жёсткие, упругие стебельки, так непохожие на привычные растения, пробовал на вкус, вдыхал запах, пока те не умерли. Травы суши очень быстро умирали, залитые средой.
— Привет, Алим.
— Привет, Ригла.
— Скажи правду, Алим. У нас есть шанс?
— Шанс всегда есть.
— Я же серьёзно спрашиваю. Не надо смеяться.
— Если серьёзно, то двигай за мной. — Алим развернулся и устало направился к окраине леса. Дерево, у которого остановился, было затоплено одним из первых. Сейчас глубина здесь превышала два метра. Алим сорвал и пожевал листик. Листик отдавал горечью. — Понюхай ствол.
Ничего не понимая, Ригла понюхала.
— Лизни.
— Горчит, — сообщила девушка.
— Всего-навсего слегка горчит. Ствол по-прежнему твёрдый и не собирается разлагаться, так?
— Та-ак, — неуверенно подтвердила Ригла.
— А это значит, у нас больше времени, чем мы думали. Намного больше.
— Вот здорово! — без особого восторга отозвалась Ригла. — Можно, я всем расскажу?
— Можно. Но не нужно.
— Почему?
— У нас времени больше. У хищных видов — инфоров, охотников — ничуть не больше, чем раньше. Им есть нечего. Сейчас как бы справедливость. Все думают, что умрут от отравления. А если ты расскажешь, это разделит всех на живых и мёртвых. Вегетарианцам как бы и канал незачем рыть. Можно год подождать — уровень сам поднимется, мы спасёмся. А хищным одним канал не вырыть. Они слабеют с каждым днём.
— Мы, если рыбу поймаем, хищным отдаём.
Алим широко раскрыл и захлопнул жаберные щели.
— Я тоже Икшу подкармливаю. Благодарит, ест. А если сама поймает, подружке Корпена несёт... Вот кого надо было назад завернуть... Смотри! Это же водное, пресноводное растение!
— Водное, — улыбнулась Ригла.
— Ещё одно! Ничего не понимаю... Тут же суша была! Это невероятно!
— Выкапываешь в одном месте, сажаешь в другом. Чего тут невероятного?
— Это ты их тут посадила?
— И я, и другие девушки. Амбузия придумала рассаживать водные растения по затопленной суше. Она агроном.
Алиму стало стыдно. Он даже не поинтересовался, чем занята освобождённая от работ на канале девушка.
— ...Если они приживутся, — продолжала Ригла, — начнут среду очищать. Быстрей смогут заменить растения суши. Теперь это, кажется, без надобности...
Глаза Алима загорелись.
— Может, в исторической перспективе и без надобности, но ты подумай о преобразующей силе разума! Необжитые пространства мы своим трудом превращаем в цветущий сад! Там, где было разложение и смерть, насаждаем новую жизнь!
— Ты головой сильно стукнулся?
— Все вы, бабы, такие, — сделал вид, что обиделся, Алим. — Не надо смеяться, не надо смеяться... А сами?
Ригла, которая до этого напряжённо думала о чём-то своём, резко развернулась к Алиму.
— Давай организуем семью.
Алим даже поперхнулся.
— Мы же разных видов!
— Но схожих. Как будто вокруг голубых мало?
— А дети?
— Много у нас шансов получить разрешение на детей? Это с нашей-то перенаселённостью? А получим — сдадим мою икру на искусственное оплодотворение.
— А жить где будем?
— У тебя. Я предложила объединиться, значит, место выбираешь ты.
— Я опоздал на распределение в институт генетики. Теперь распределят в какую-нибудь глухомань на периферию.
— Разве я спрашивала, где ты живёшь? Я на всё согласна.
— Похоже, ты это серьёзно...
— Серьёзней не бывает, — подтвердила Ригла.
Алим задумался. Брак придавал солидность и вес в обществе. Возможно, удастся получить место получше. С другой стороны, на межвидовые браки до сих пор многие смотрели косо. Хотя таких становилось всё больше и больше.