После ужина родители Ли неторопливо укладывают посуду в посудомойку и начинают готовиться ко сну: они рано ложатся и рано встают.
Моя мама об этом знает, поэтому, если в девять вечера меня ещё нет дома, она присылает сообщение: «Пора и честь знать!» Это означает, что я уже достала семейство Ли и мне пора домой — доставать своё собственное семейство.
Неправда. Может, моим родителям со мной и тяжело. А родители Ли — они всем рады. Даже тёте Эльвире. Но им и правда пора спать.
Иду домой проверенным маршрутом, обходя опасные места, отмеченные на воображаемой карте района красным цветом. Люди смотрят на меня, даже останавливаются, кто-то показывает пальцем. Не понимаю, в чём дело. Неужели у меня на лице написано, какая я трусиха?
Дома отец сидит перед телевизором, лузгает семечки и смотрит фильм с погоней и стрельбой. Пытаюсь проскользнуть мимо него в свою комнату, но он ставит боевик на паузу, глядит на меня, как на пятно на обоях, и спрашивает:
— Что с лицом? Я упала с самосвала, тормозила головой?
Вспоминаю, что так и не стёрла макияж Пеннивайза! Вот почему люди на улице глазели!
— Сейчас умоюсь, — говорю я.
— Я думал, вы там уроки делаете, — отвечает отец. — Лучше пошла бы на кухню, помогла матери.
«Почему ты называешь своего папу «отец»?» — как-то раз спросила Ли.
«Потому что для папы он слишком… слишком… отец», — ответила я тогда, не найдя подходящего объяснения.
Папа — такое мягкое, плюшевое слово. Папа носит на плечах. Папа строит с тобой снежную крепость на детской площадке. Папа учит кататься на велосипеде, бежит сзади и поддерживает. У Ли папа именно такой. А отец — слово квадратное, жёсткое и немного картонное. Отец приходит с работы усталый, напоминает всем, что он тут главный, и садится смотреть телевизор.
На кухне я появляюсь уже со своим обычным лицом, унылым и бледным. Мама моет посуду.
— Я пришла тебе помочь! — сообщаю я.
— Не надо. Я справлюсь. Уроки на завтра сделала? Одежду подготовила?
В нашей семье каждый сам по себе.
Иду в свою комнату, включаю в наушниках новый альбом. Открываю в доксах «Хроники чёрной дыры». Раньше я подробно описывала каждый случай, но теперь ограничиваюсь датой и причиной. Заношу в список мульт, который мы с Ли так и не досмотрели.
У меня был шанс узнать, что видят люди, когда я у них на глазах проваливаюсь в чёрную дыру. Надо было просто спросить у Ли. Но я и тут струсила.
Ли всё правильно поняла, я не хочу об этом говорить. Хотя если рассказать ей о поляне в центре чёрной дыры — она не проболтается, я знаю. Но вряд ли поймёт. Это ведь не приключение, а наказание. Потому что я сама виновата в том, что случилось со мной в лесу четыре года назад.
ГЛАВА 2. ТОТ СЛУЧАЙ В ЛЕСУ
Обычно мы с Ли возвращаемся из школы вместе. И как бы случайно сворачиваем к ней. Но сегодня у неё занятия с инквизиторшей по английскому. Инквизиторша будет ругаться, Ли будет плакать и забывать то, что учила на прошлом занятии, родители Ли будут расстраиваться и платить за эти издевательства. Всё как всегда.
Иногда мне кажется, что без инквизиторши Ли знала бы английский лучше. Она начинает дрожать, когда мы просто входим в кабинет английского, а ведь наша англичанка — совсем не зверь.
Даже хорошо поставленный британский акцент пугает мою подругу. Наверное, поэтому мы с ней слушаем в основном корейские группы.
Попрощавшись с Ли, иду домой одна.
Огибаю все опасные места, захожу в подъезд, прислушиваюсь. На свой шестой этаж я всегда поднимаюсь по лестнице. Лифтом не пользуюсь. Он всегда так скрипит, как будто вот-вот развалится. А иногда задумывается: везти, не везти? И зависает, совсем как я перед падением в чёрную дыру, и кажется, что вот-вот я вместе со всеми своими тяжёлыми мыслями рухну в шахту.
Самая тяжёлая мысль на сегодня такая: где достать денег, чтоб возобновить музыкальную подписку? Подписка кончилась ещё вчера, деньги кончились раньше. Родители не понимают, зачем платить за музыку, если её в интернете навалом бесплатной. Это всё равно что сказать: зачем люди выращивают в саду тюльпаны и розы, когда на газонах полно бесплатных одуванчиков? А можно вообще сидеть на корточках и рингтоны слушать. А что, это музыка, она бесплатная. Рассуждая так, дохожу до четвёртого этажа.
Лучше бы подписка, которой нет, была моей главной проблемой — сегодня и на всю жизнь. Но не с моим везением.
Я слышу звуки, которые ни с чем не спутаешь.
Я знаю — мне некуда бежать.
Из подъезда как будто в одно мгновение выкачали весь кислород. Дышать тяжело, я хватаю воздух ртом. Мои мышцы напряжены, сердце бешено стучит, темнеет в глазах. До меня доносится вскрик бабки с седьмого этажа. И я — проваливаюсь.