Оказалось, что «приступ» предотвращает любую попытку нанести удар, и неважно, кто кого бьёт.
— Я сам виноват, — говорит дед. — Если б я не закричал тогда из буфета, стал бы нормальным человеком, вырос и дал отцу сдачи.
— Ты не виноват! — возмущаюсь я. — Это он виноват!
— А мать всегда его оправдывала, — жалуется дед. — Убеждала меня, что «у него просто характер слабый». Что всё дело в выпивке — он напивается и спьяну куражится. Но нет. Сейчас-то я знаю, как пахнет алкоголь. И как-то раз во время очередного приступа я нарочно принюхался. В тот день, когда я закричал из буфета, отец был трезвый. Он прекрасно сознавал, что бьёт беспомощного семилетнего ребёнка, а не чертей по комнате гоняет.
Дед резко отодвигает опустевшую чашку, встаёт и подходит к кофемашине, чтобы сделать себе ещё кофе.
— Главное, что я понял за эти годы, — продолжает он, нажимая на кнопки, — это всё в голове и давно прошло. Приступы только выглядят реально, но вреда в них нет. Они заканчиваются, а ты продолжаешь жить. А ещё с годами… не знаю, черствеешь, что ли. Молодой я был, так однажды приятель меня хлопнул по плечу… и всё, я в буфете. В трамвае однажды приступ был — меня толкнули, может, даже и не нарочно. Сейчас уже не так. И сам могу ударить… не человека, конечно. А, например, кулаком по калитке, если щеколду заело. В общем, если без злобы, без агрессии, то всё нормально.
— А когда приступ заканчивается, где ты оказываешься? — спрашиваю я. — Я обычно чуть в стороне от места событий.
— Это самое непонятное, — говорит дед. — Может быть, во время приступа мы ничего не помним и пытаемся убежать от опасности? Перемещаемся бессознательно.
— А мне всё же кажется, что мы в этот момент полностью исчезаем из реальности и оказываемся там, в чёрной дыре, — говорю я. — Иначе твой отец хотя бы раз нашёл тебя и догнал.
— Тоже верно. Но как же я намучился с этим! Приходилось придумывать, почему я исчез. Не всегда же я был один. Часто — с твоей бабушкой. Она не спускала с меня глаз с того момента, как решила, что я стану её мужем. Мне пришлось выдумать историю с алкоголем, спрятанным в доме. Этим любое исчезновение можно объяснить. А потом я и правда стал припрятывать бутылку-другую. После приступа всегда очень хочется приложиться. Только не бери с меня пример. Пожалеешь, а уже не будет сил отказываться. Ни сил, ни желания. Выпивка как бы берёт взаймы всю твою радость, и без неё уже радости нет. А потом и с ней нет радости. И всё равно уже не остановиться. Так что придумай другую отговорку, почему ты исчезаешь.
— Мне и придумывать не надо. Я ведь исчезаю, когда вижу агрессивную собаку. И все думают, что я испугалась и спряталась.
— Точно как я в детстве. А помнишь, как я исчез, когда меня отправили с тобой гулять? — спрашивает дед.
— В рюмочной? Помню.
— Я оставил тебя на минутку за стойкой, пошёл в туалет. И вдруг началось… Какой-то пьяный стал скандалить, полез в драку. И я ничего не мог поделать! Когда вернулся, то даже забыл, что ты была со мной. Сходил в туалет и поплёлся к дому. Если бы ты знала, как мне было стыдно! И не объяснишь никому. Больше тебя со мной не оставляли. Может быть, если бы мы общались чаще, то догадались бы раньше, что это у нас семейное.
— Но мы всё равно догадались! — подбадриваю его я. — Теперь я всегда могу позвонить тебе, рассказать, и ты поймёшь. А я пойму тебя. Одно слово — «приступ». Или два: «чёрная дыра». И всё ясно.
— Наверное, я должен попросить у тебя прощенья за такую наследственность…
— Слушай, а если эта наследственность началась не с тебя? — вдруг осеняет меня. — Мы на биологии проходили изменчивость видов, у меня в учебнике есть… Ты упомянул наследственность, и я подумала… Что, если эта особенность спасла жизнь кому-то из наших далёких первобытных предков? При встрече с саблезубым медведем он всякий раз проваливался в чёрную дыру, где такой же медведь не убил его совсем, а только ранил. И, вернувшись, он видел, что медведь ушёл. А может, это было целое племя, которое так ускользало от врагов? Глядя на наших предков, люди сочинили сказку про шапку-невидимку. И про оборотней. Представь, что ты средневековый человек. Идёшь мимо леса и видишь — на опушке стоит твой сосед. И вдруг он исчезает! А на его месте — волк! Колдовство! Где было догадаться, что волк появился из леса, напугал нашего предка, и тот провалился в чёрную дыру. Никакого колдовства, обычная мутация.