Колени, если честно, дрожали.
Повисла несколько неловкая пауза. Полагаю, консервативная часть чародеев пыталась выяснить, что такое блоги и с чем их едят, а продвинутая – терзала поисковики своих планшетов и мобильных, если, конечно, кто-то озаботился тем, чтобы провести связь в такую дыру. Всеобщее молчание нарушил одинокий голос, басовитый и сомневающийся:
– Так Куница – это ты? А я на тебя подписан!
…Думаю, ни он, ни кто-либо другой, кроме нас четверых, так и не понял, что насмешило Тильду Росянку.
– Какая трогательная встреча кумира и подписчика, даже слёзы наворачиваются, – усмехнулся Йен, коротко потрепав меня по волосам собственническим жестом. И – приобнял, пряча от чужих глаз. – А ведь всё это могло быть разрушено из-за жадности одного чародея. Почему жадности, спросите вы? А потому что он пытался предъявить права на то, что ему не принадлежало… что фактически никому не принадлежит, ибо как было уже сказано – в Запретном Саду рабства нет. Я говорю о человеке, который присвоил себе моё тело, выкрав его у семьи Датура около двух месяцев назад; о том, кто использовал медиумов, чтобы заполучить недостающую часть – душу… Вы спрашиваете, зачем ему понадобился медиум? Очень просто: Эло Крокосмия искал меня. И если бы он преуспел, то заполучил бы не только мою неуязвимую материальную оболочку, но и душу, которая бы находилась в полной власти медиума. Выгодное приобретение, не находите?
Окончание его речи потонуло в гвалте и возмущённых воплях.
Похоже, мало что чародеи воспринимали так болезненно, как покушение на статус-кво. А это именно оно и было: пока тело Йена хранилось у одной из правящих семей, держалось шаткое равновесие. Все облизывались на бессмертие, но заполучить его не могли, и с таким положением вещей за пятьдесят лет успели уже смириться. Крокосмия же посягнул не просто на возможный источник знаний, на самую желанную тайну Запретного Сада – нет, он замахнулся на символ власти.
И, видимо, такое здесь не прощалось – даже о древних вампирах, торчащих в своих креслах посреди Арены, публика на какое-то время позабыла, переключившись на новую цель.
– Ложь! Недоказуемая, грязная и скандальная ложь! – поспешно заявил Крокосмия, но его, кажется, мало кто слушал. – Да, я, подобно другим садовникам, искал пропавшее из резиденции Датура тело, однако смог найти только гроб. У меня были зацепки… – и он словно бы машинально обернулся к ложе, увитой алыми розами.
На балконе, где расположились Датура, тотчас же начались локальные волнения, переходящие в эмоциональный шторм, и мне захотелось бросить в Крокосмию медалью в номинации за лучшую актёрскую игру. Вот же подонок… Нашёл на кого кивнуть, чтобы, во-первых, намёк вышел достаточно прозрачным, а во-вторых, посеял смуту в рядах противника.
Точнее, мог бы посеять.
– У тебя были не «зацепки», а моё тело вместе с гробом, – спокойно возразил Йен, словно речь шла не о нём самом, а, скажем, о партии мебели из морёного дуба. – И тому есть свидетели.
– Намекаешь на Росянку? – глумливо оскалился Крокосмия. – Ну что же, до своего вероломного предательства она действительно работала на меня и часто бывала в моей резиденции. И потому под присягой может подтвердить, что никакого бессмертного тела там не видела, но, разумеется, до неё доходили слухи о некоем тайнике с гробом… А стараниями Хорхе Альосо-и-Йедра почти невозможно найти других живых свидетелей из числа чародеев, с которыми я работал. Очень удобно для вас, да. Удивительно своевременные совпадения.
Теперь всё выглядело так, словно мы на пустом месте раздуваем конфликт и подтасовываем факты – не только Йен умел убедительно говорить. Но сейчас он, кстати, улыбался, да так довольно, что сразу становилось ясно: у него ещё не один козырь в рукаве.
– Задать Тильде несколько вопросов – хорошая идея, мы обязательно вернёмся к ней позже, – протянул он с предвкушением. – А пока я хотел бы вызвать другую свидетельницу… Да, гарантирую, что к вампирам она отношения не имеет. Уважаемый суд позволит?
На сей раз «вершители справедливости» не стали отвечать с ходу, а посовещались с полминуты; на мой непредвзятый взгляд, впрочем, и так было ясно, что в словах Йена кроется какой-то подвох. Это даже древние вампиры поняли: Сет перестал косить под равнодушное ко всему божество, Ратха отвлеклась от своих цветов, Заа – от мускулов, а Юон и Арто переглядывались через пол-Арены с неприкрытым любопытством.