С самомнением, дорогой. Правильно говорить – «с самомнением».
Он сбился, расхохотался, и я пообещала себе больше его не отвлекать – видеть со стороны своё тело таким было… неловко. Сперва и впрямь ничего не происходило, Йен просто сидел и пел – не так плохо, как мне показалось с самого начала, кстати; потом камни начали светиться сильнее, сильнее, наконец сияние стало невыносимым – и начало перетекать в его тело, то есть в моё, конечно.
И это было приятно.
Из-за свечения и песни через какое-то время я словно впала в транс. Больше всего моё состояние напоминало сон наяву, когда всё понимаешь, воспринимаешь, но двигаться не можешь – да и не хочется. Салли тоже была где-то поблизости; иногда она виделась мне стальной паутиной, иногда – тёмным расплывчатым пятном, изредка проскальзывал образ седой женщины с молодым лицом, наверное, потому, что сегодня я вспоминала морг. Потом пение прекратилось, и свет понемногу угас; постепенно ощущение реальности возвращалось, но полностью я очнулась лишь тогда, когда увидела, как Йен задумчиво облизывает пальцы и влажными подушечками водит по губам.
Меня как разрядом прошило: что он делает? Что себе позволяет в чужом теле?
– Урсула?.. – растерянно откликнулся Йен, оборачиваясь, и я с запозданием осознала, что никакого злого умысла в этом не было.
Он просто размышлял, ушёл в себя настолько, что машинально вернулся к старым привычкам и жестам – не для того чтобы меня подразнить, а случайно.
– Извини, – улыбнулся он мягко, и моё-чужое-неузнаваемое лицо показалось со стороны почти красивым. – Да, встряли мы… Меняемся обратно?
Возвращение получилось естественным – точно маятник дошёл до высшей точки и под собственной тяжестью качнулся назад. Тело ощущалось лёгким; ничего не болело – ни заживающие царапины, ни перенапряжённые мышцы, ни даже синяк на бедре, который я заработала давно уже, в «Норе», когда налетела на столик. И только кончики пальцев слегка покалывало, словно там собиралось электричество… кожа, ещё влажная там, где он неосознанно провёл языком.
– Я не слышала, о чём ты задумался, – зачем-то сказала я.
«Мне тоже слышны не все твои мысли, – ответил Йен так же рассеянно. – Что вполне естественно. Всё-таки мы – не единое существо, хотя и разделяем между собой многое. Но, поверь, ничего интересного ты не упустила – я просто вспоминал прошлое».
Не хочет говорить – ну и ладно. Нам и без того хватает неловких моментов…
– Эта твоя медитация помогла?
Он будто бы немного повеселел.
«О, да. И больше, чем я рассчитывал. Конечно, через несколько дней чары рассеются, но до тех пор недругов будет ждать неприятный сюрприз. И не один».
Слабый свет, исходящий от каменного круга, постепенно угасал. Пространство заволакивало темнотой, как туманом, казалось даже, что клочья её оседают на одежде. Мне стало не по себе, и я пошла к призрачной двери, пока видела ещё хоть что-то. Наверное, надо немного поработать с блогом, пока время есть, или исследовать другие пути, которые Хорхе оставил открытыми…
«Ты же вроде бы хотела задать вопрос о медиумах?»
Честно говоря, я уже сама не помнила, чего хотела спросить – и собиралась ли вообще это делать или просто ляпнула наобум, чтобы тему сменить. Тем более Йен уже говорил, что чародеи не очень-то разбираются в том, как функционируют лантерны и маяки…
«А ты попробуй – и посмотрим, смогу ли я утолить твоё любопытство», – искушающим тоном предложил он.
– Окей, уговорил, – улыбнулась я невольно. – Тогда глупый вопрос номер один: а что будет, если в обычного человека запихнуть две души?
Йена это, кажется, изрядно развеселило.
«Похоже, ты сейчас изобрела то самое неотразимое оружие медиумов, которого все так боятся».
– Э-э… То есть человек умрёт? – сообразила я, выныривая из сумрачного сада обратно в столовую, где мы завтракали. – Ла-адно. Значит, от идеи подселить тебя в голову Хорхе придётся отказаться. А жаль – у вас был бы мальчишник, у нас – девичник, всё прилично.
Смеялся он так, что я вся будто наполнилась невидимыми летучими пузырьками, как газировка, которую хорошенько потрясли.
«Ну уж нет, наедине с этой во всех отношениях интересной, но несколько кровожадной и неуравновешенной особой я тебя не оставлю».
«Я хорошая», – расстроилась Салли.
– Ну-ну, милая. Никто и не собирался тебя обижать. Правда?