Но что она любила по-настоящему?..
«Я люблю тебя, – с готовностью откликнулась Салли. – Быть сестрой – хорошо».
А ещё? Тебе вроде бы нравился Хорхе.
«Сильный, – так же быстро отозвалась она. – Сильный и маленький».
Мне стало смешно – интересные критерии для проявления симпатии.
«Сильный – хорошо, не смогу убить, – пояснила она. – Маленький – можно обнять. Ресницы большие – красиво. Руки совсем хорошие».
«Совсем? – спросил Йен, которого, видимо, тоже любопытство заело. – Это какие?»
Для ответа Салли, наверное, собрала в кучу весь свой словарный запас.
«Прочные, гладкие, твёрдые, мягкие, холодные, пальцы все есть. Пальцы прочные, твёрдые, холодные, гнутся, прочные…»
Меня всё-таки пробило на смех, и она замолчала – похоже, обиделась.
– Извини, – произнесла я вслух. – Но это правда было неожиданно… И ты извини, – обратилась я к терпеливо ожидающей Тильде. – Может, это прозвучит странно, но я почти ничего не узнала о Салли за двадцать пять лет. Кто она, к чему стремится, что любит, а что нет…
– Ничего странного, – тут же ответила Тильда решительно. – Я почти ничего не узнала о себе за семьдесят лет. Но чипсы вкусные, – она взяла с блюда предпоследнюю пластинку, красную от чили. – Зря я их упускала из виду. Зря. Надо запомнить.
– Зато сколько теперь будет приятных открытий, – улыбнулась я, вспомнив, как сосредоточенно она изучала меню. – Насчёт Салли… Скажи, ты знаешь озеро Эспехо-да-Бруха?
Выражение лица у неё неприятно заледенело.
– Да. Его все знают.
– Ну, не представляю, чем оно прославилось среди чародеев, а у нас, простых смертных, популярно не столько само озеро, сколько отвратительно дорогой горнолыжный курорт в окрестностях, – пошутила я неуклюже. – В тёплое время года он, конечно, закрыт. Зато весной все окрестные склоны и луга вокруг озера становятся алыми – там цветут маки. Озеро тоже красивое – почти идеальный овал, белый песок на берегу, птицы всякие… В общем, очередную годовщину мои родители решили провести в домике где-нибудь в дивно прекрасной глуши. И выбрали Эспехо-да-Бруха – отцу выплатили солидную премию по выслуге лет, так что деньги у нас водились. Мне было пять лет… До озера мы не доехали – сошёл сель, вода подмыла пути, и поезд слетел с рельсов. Мы, в общем, легко отделались, только папе осколки стекла повредили правую сторону головы и переносицу. Пока ему делали операцию, мама дежурила у дверей, а меня оставили в палате на попечении соседки. И я проснулась ночью среди посторонних людей – мамы нет, папы нет, шумно, беготня какая-то, суета… Больница оказалась ближайшей к месту аварии, большинство пострадавших свозили туда, бардак получился тот ещё. Я выбралась из палаты и пошла искать родителей. И… и забрела туда, где временно складывали погибших. Каталка опрокинулась, меня придавило каким-то телом, я расплакалась, врачи меня вытащили и вернули родителям, конец истории, – договорила я скороговоркой и зажмурилась, прогоняя навязчивые образы, всплывающие в памяти.
Запах антисептика, мигающий свет, холодное-страшное-тяжёлое на ногах… Мёртвые уже никому не могут причинить вреда, но тогда я испугалась. Глупо, конечно.
«Ты была ребёнком, Урсула, – мягко напомнил Йен. – Уже порядком встревоженной, потерянной, сбитой с толку девочкой».
И что, у всех напуганных девочек в душе образуется пустота величиной с целую вселенную, куда может уместиться ещё одна душа?
– Ага, – задумчиво сощурилась Тильда. – Двадцать пять лет назад, окрестности Ведьмина Зеркала. И Салли заговорила с тобой после этого, да?
Я кивнула:
– Вроде бы. Но точнее сказать сложно, у меня после того случая вообще была куча проблем с головой – приступы паники, истерики, нарушения речи. Я и в школу-то потом пошла с задержкой, потому что не разговаривала толком… Куда там обращать внимания на голоса воображаемых друзей?
Тильда пропустила мою неостроумную шутку мимо ушей.
– А как выглядела Салли? Ты могла её видеть в морге?
К горлу опять подкатил комок, но во второй раз справиться было проще.
– Наверное, – пожала я плечами. – Не уверена, что это была она, но мне запомнилось одно… одна женщина. У неё были короткие белые волосы, вот такие, – я мазанула пальцами по плечу, отмечая длину. – Совсем бесцветные, будто седые, немного похожие на твои. И странная одежда, что-то типа кожаного комбинезона серого цвета. И горло перерезанное, – закончила я тихо и рефлекторно потёрла шею.