Последнее замечание отчего-то развеселило Йена.
«О, а это аргумент. Урсула, солнце моё, задержи-ка её. В принципе, чары тут несложные, я мог бы попытаться от них избавиться даже в твоём теле…»
– Но? – вздохнула я, уже понимая, что есть какое-то препятствие, иначе он бы давно скомандовал делать рокировку.
«Но не с тем количеством сил, которые я могу накопить с помощью медитации».
Мда. Действительно, препятствие.
– А если ты объяснишь, что делать, а Тильда сама попробует? – предложила я без особой надежды на успех.
– Что попробую? – встрепенулась она. И, когда я объяснила, расцвела хищной улыбкой: – Если сил не хватает, это не проблема. Я могу поделиться.
У меня появились неприятные предчувствия. Как-то не верилось, что Йен не в курсе такой возможности, а если он знал и не сказал…
Мне померещился вздох.
«Попытаться можно. У тебя крепкий желудок, ты не слишком впечатлительная и не имеешь склонности к истерикам».
– Умеешь отговаривать, – пробормотала я. – Ну, если это безвредно…
«Абсолютно», – печально откликнулся Йен.
– Даже полезно! – с энтузиазмом ответила Тильда. – Ну что, вы согласны?
Честно говоря, у меня были вполне конкретные подозрения, но после всего уходить просто так, не попытавшись даже дать Салли вторую жизнь, я не хотела и поэтому решительно кивнула, не позволяя себе задумываться:
– Да. Рокировка? – и, дождавшись согласия Йена, отступила в сторону.
– Вот только не вини меня потом, – немного нервно улыбнулся он моими губами и обернулся к Тильде: – Привет, Росянка. Приятно видеть, что в моё отсутствие ты подросла и стала совершенно неотразимой.
Не знаю, как он умудрялся вытворять это моим, в общем-то, совершенно обычным голосом, но Тильда – Тильда! – покраснела.
– Неотразимой – в смысле, как женщина?
– Можно и так сказать, если помнить, что смерть – тоже женщина, – уклончиво ответил Йен и прищёлкнул пальцами, материализуя фарфоровую чашку с нежно-розовым орнаментом из цветов олеандра. – Пожалуй, столько мне хватит.
Нехорошие предчувствия у меня переросли в уверенность, но отступать было как-то стыдно.
Песчаная дорожка вспучилась, и из земляного холма выросли уже знакомые красно-зелёные челюсти. Сейчас, когда они не мельтешили и не щёлкали, стало ясно, что это и впрямь огромная росянка, только вместо романтичных блестящих капелек изнутри она была усеяна острыми акульими зубами-треугольниками. Нисколько не тушуясь, Тильда перехватила чашку, наклонила «цветок» и сцедила немного жидкости, издали по запаху похожей на цитрусовую шипучку.
– Ну что же, – кашлянул Йен, разглядывая странный напиток. – Здравствуй, Николетт, отлично выглядишь – и спасибо за всё, что ты сделала для нас, – и, не дожидаясь, пока я опомнюсь, опустошил чашку.
На вкус жидкость была, кстати, точь-в-точь как апельсиновая газировка.
Вот только не говорите мне, что…
– Не буду, – вслух ответил он, но бровь у него выразительно дёрнулась. – И тебе не советую задумываться. А теперь дайте мне несколько минут в полной тишине. Да, кстати, Урсула, давно хотел сказать: ты выбираешь не самые удобные модели нижнего белья. Может, в следующий раз попробуем подобрать тебе что-нибудь вместе?
Когда Йен это произнёс, я как раз находилась на опасном пути размышлений о том, как из Николетт мог получиться стакан шипучки, но теперь мысли у меня вовсе выбило, как пробки от скачка напряжения. Раньше как-то успешно удавалось не задумываться о том, что значит – в физиологическом, самом прямом смысле – одолжить своё тело постороннему чародею. Мужчине. Боже, если я всё это переживу, у меня, наверное, стыд атрофируется…
– Не преувеличивай, солнце, к самому интересному мы ещё не приступили, – возразил Йен многообещающе. – И – тс-с-с, я работаю.
Сейчас моё восприятие совмещалось с его зрением, и поэтому я видела не только дорожки и цветочки, но и то, что за ними стояло, хотя и смутно. Больше всего это напоминало трёхмерные кляксы, разбросанные по всей зоне видимости, или зацепки-затяжки на ткани. Затронешь что-то неосторожно – и изменится свойство окружающего пространства: температура упадёт до несовместимой с жизнью или воздух станет отравленным. Некоторые ловушки выглядели очень сложными, но двухмерными, что-то вроде паззла, другие – как точки-проколы, нечто сконцентрированное до полной однородности, но все они были связаны между собой невидимой паутиной.
Если вляпаешься, то сработает не один капкан, а сразу куча.