За несколько месяцев Багатурия доводит работу до конца. «Фейербах» – первая глава «Немецкой идеологии» была подготовлена к печати в новой, подлинно научной редакции. Для лучшего усвоения содержания (ведь эта глава обычно входит в вузовский курс основ марксистской философии) Багатурия расчленяет текст главы 27-ю заголовками. Схема исследователя, воссоздавшего схему изложения великих авторов, позволила естественно и логично сделать такое расчленение. Эту большую работу удалось проделать сравнительно легко, потому что Багатурия хорошо усвоил опыт советской школы марксоведов, в частности опыт своего нынешнего учителя В.К. Брушлинского.
Достоинства работы молодого марксоведа были оценены высоко и единодушно. Главу в новой редакции было решено выпустить отдельной брошюрой, включить ее в новый трехтомник Избранных произведений Маркса и Энгельса. И, не дожидаясь выхода этих изданий, главу печатает в 1965 году в двух номерах (№ 10 и 11) журнал «Вопросы философии». Печатает со специальным введением от Института марксизма-ленинизма, в котором, в частности, сказано: «Новая публикация значительно облегчит изучение богатейшего содержания „Немецкой идеологии“, позволит по-новому, более глубоко понять материалистическую теорию истории, проследить развитие ее основных положений на решающем этапе ее формирования».
В те дни, когда выходил из печати первый номер журнала с новой публикацией, Багатурия находился в Берлине. О своей работе он рассказывает коллегам из берлинского Института марксизма-ленинизма. Через год в журнале «Дойче цайтшрифт фюр филозофи» новая публикация появляется на языке оригинала – немецком.
Новая публикация первой главы «Немецкой идеологии» вызывает отклики во многих странах.
…Дом отдыха в подмосковном лесу. Хорошо пройтись на лыжах по снегу, который наконец-то лег на истосковавшуюся по морозцу землю. А после леса – за письменный стол, от которого Георгия нельзя оторвать и санаторной путевкой. Он дописывает главу «Биографии» Маркса, вновь воссоздает атмосферу дома в Брюсселе, где писалась «Немецкая идеология», атмосферу времени, о котором уже после смерти Маркса вспоминал Энгельс: «Мы были тогда дерзкими парнями, поэзия Гейне – детски невинная штука в сравнении с нашей прозой». Молодой исследователь вглядывается в рисунки Энгельса, густо-густо испещрившие почти целую страницу недавно найденного в Амстердаме листа рукописи. Профили тупоносых бюргеров, десятки, многие десятки рож. А на других страницах – изображения санкюлотов, вдохновенных борцов. Кишенье образов – как кристаллы перенасыщенного раствора, выпавшие из потока кипящих мыслей.
Когда Георгий Багатурия восстанавливал ход мыслей Маркса и Энгельса в их первой главе «Немецкой идеологии», он призвал на помощь свою любимую логику. Теперь, в процессе воссоздания в «Биографии» образа Маркса, вместе с Энгельсом творившего свое первое зрелое произведение, ученому уже мало одной логики. Нужна еще и густо настоенная на фактах интуиция. Та самая интуиция, которая позволила молодому исследователю понять: бывают случаи, когда «перестает действовать классическое правило элементарной математики и от перестановки слагаемых сумма явно изменяется». Именно этими словами закончил Багатурия свою статью, сопровождавшую в «Вопросах философии» новую публикацию. Сумма идей Маркса и Энгельса была явно уменьшена от перестановки слагаемых, от перетасовки фрагментов текста.
И работа Института марксизма-ленинизма, вернувшая этой сумме ее подлинный номинал, заслуживает благодарности всех, кому дорого духовное наследие гениев.
Строка гения
Каждая строка гения интересна и нужна человечеству. А если она написана неразборчиво? Если по каким-либо причинам она зачеркнута самим автором? Как ее прочитать?
Нина Ильинична Непомнящая умеет разобрать такие слова или строки, написанные Марксом, перед расшифровкой которых отступали предыдущие исследователи. Даже те, кто лично знал великого мыслителя. Даже дочери Маркса.
Ни подготовка IV тома «Капитала» Брушлинским и Прейсом, ни новая редакция первой главы «Немецкой идеологии», проделанная Багатурия, не были бы возможны без помощи, оказанной им Ниной Ильиничной, без ее дара вдохновенно разбирать самые «темные» места рукописей Маркса.