Документы, опубликованные советскими исследователями «русской темы», воскрешают многочисленные связи Маркса и Энгельса с передовыми русскими общественными деятелями, связи, которые позволили великим вождям всемирной революции понять и предвидеть главенствующее место России в борьбе со старым миром. И бесплодны попытки врагов коммунизма представить, что революция в России делалась «не по Марксу» и даже «вопреки Марксу», что русская революция – революция в отсталой стране опровергает якобы Марксовы теории. В действительности эту революцию ждали, и ее предсказали великие мужи науки, подлинные провидцы истории.
Два портрета
Впервые прочитано… Это о рукописях Маркса и Энгельса, найденных, расшифрованных или подготовленных к публикации советскими учеными.
А сейчас о другом первом прочтении Маркса, которое тоже было совершено нашим современником – членом партии большевиков с 1906 года Николаем Андреевичем Кингиным. Эта удивительная история, рассказанная мне ветераном русского революционного движения, – о первом прочтении Маркса группой русских пролетариев, о великом воздействии такого чтения на их умы и сердца.
…Слесарю депо станции Ершово Николаю Кингину только-только минул девятнадцатый год, когда их, девятнадцать подпольщиков, собравшихся у волжского берега на Пономаревском острове, под Саратовом, чтобы провести там нелегальную конференцию большевистских организаций Рязано-Уральской железной дороги, захватили жандармы. Шел август 1906 года, и «столыпинский» корпус саратовской тюрьмы, построенный здешним губернатором Столыпиным, еще только метившим в российские диктаторы, уже принял первые жертвы переходившей в контрнаступление реакции. Именно туда поместили девятнадцать бунтарей. Не сразу, а поначалу в другой корпус, старый. И с радости, что поймали, – всю компанию в одну камеру. Они не растерялись: решили закончить в предоставленном властями казенном помещении так невежливо прерванную арестом дорожную партийную конференцию.
Времени у них хватало – вспомнили по памяти уже набросанные вчерне на острове резолюции. Припомнили вступительную часть, в которой давалась оценка состоянию и деятельности большевистских организаций на каждой станции. Восстановили все пункты, в которых намечалась программа действий. На острове каждый из этих пунктов Николай пометил значками – «орг» и «такт». И организационные и тактические разделы резолюции нацелены были на проведение всеобщей политической забастовки рязано-уральцев.
Припомнили, записали, переслали на волю – действуйте, мол, выполняйте решения вашей партийной конференции. Ловко эту операцию провели – никто из тюремной администрации не заметил. Уже только с воли сообщил ей кто-то – как же, господа хорошие тюремная администрация, пропустили вы подобный поджигательный документик?! Вот тогда и препроводили всех их в «столыпинский» корпус, рассадили по одиночкам. Только год-то был 1906, год еще не разгромленной революции. Администрация тюрьмы боялась арестованных: как еще пойдет дело, не обменяются ли местами сторожа и стороженные? Строгости пошли позже, после поражения революции. А пока смотрели на все сквозь пальцы. После отбоя не мешали арестантам выбираться из одиночек и приходить друг к другу в гости. В гости ходили не чаи распивать. Немедля образовали тюремный университет – какие первоклассные университеты марксизма-ленинизма основала в те годы по тюрьмам революционная Россия! – и начали учебу с «библии пролетариата», с первого тома Марксова «Капитала».
– Как пронесли в тюрьму «Капитал»?
– Да вы слушайте, слушайте далее эту историйку, – говорит Н.А. Кингин, – узнаете: то ли еще мы проносили через тюремные кордоны.