— Мне очень жаль. Я не имела это ввиду, — мои руки начали трястись так сильно, что я чуть не выронила бокал.
Эштон обогнул стол, быстро забрал бокал и, поставив его на стол, мягко произнёс:
— Елена, расслабься. Мне это нравится. Это то, что ты должна делать всё время. Это называется постоять за себя.
Я смотрела на бокал, не желая встречаться с Эштоном взглядом.
— Я не так должна себя вести.
— Снова это дерьмо, — он протянул мне стакан с хмурым взглядом. — Допей.
Чтобы не разлить напиток, я медленно поднесла к губам бокал и сделала первый глоток терпкого красного вина, чувствуя, как желудок нагревается от алкоголя. Я даже не могла обвинить вино в своей наглости. Мысль о том, что я могла испортить всё одним комментарием, заставила меня ощутить панику, пока Эштон успокаивал меня. Я не привыкла говорить то, что у меня на уме, и была шокирована, что ему это понравилось.
Эштон не пытался вовлечь меня в разговор, и его молчание нервировало меня, от чего поглощать еду становилось ещё труднее, хоть и каждый кусочек был вкуснее, чем предыдущий. Я должна была привыкнуть к тишине за обеденным столом, за исключением того, что Эштон не молчал с тех пор, как я его встретила. Когда он наконец заговорил, я с облегчением вздохнула.
— Расскажи мне, как вы с Домиником познакомились?
— Мы были влюблены со средней школы. Он был капитаном футбольной команды.
— А чем ты занималась?
— Я? Я пела в хоре и группе. — Я вспомнила, как считала себя счастливицей, что такой популярный парень, как Доминик, хотел гулять со мной. Он был капитаном и мог встречаться с любой.
Эштон откинулся назад и скрестил руки на груди.
— Когда вы поженились?
— После того, как оба закончили колледж.
— Подожди. У тебя есть высшее образование? — спросил он, и удивление в его голосе слегка ранило моё сердце.
— Да. Я специализировалась на мюзиклах.
Он покачал головой.
— Тогда какого чёрта ты работаешь в закусочной?
Я пожала плечами.
— Доминик решил, что я лишь впустую потрачу время, если буду ходить на прослушивания, когда у меня могла бы быть стабильная работа со стабильным доходом.
— Мудак даже не позволил тебе следовать за мечтой.
Его голос был настолько тихим, что, должно быть, я не должна была услышать этих слов. Но я услышала и откинулась на стул, желая защитить своего мужа, но не расстраивая Эштона ещё больше.
— Он был прав. Нам нужны были деньги.
Парень посмотрел на меня, вздохнул и потянулся через стол, взял одну мою руку и нежно сжал её, проведя большим пальцем по моим костяшкам.
— Не за счёт твоей мечты. Я по факту знаю, что он уже давно играет в азартные игры. Думаю, он хотел, чтобы у тебя была работа, чтобы ты помогала платить за долги его аморальной деятельности.
Я решительно покачала головой.
— Он бы так не поступил со мной.
— Да, поступил бы, Елена, и сделал это. Не обманывай себя.
Это задевало сильнее, чем я думала. От мысли о том, что Доминик заставил меня отказаться от моей мечты ради своих азартных игр, мой живот скрутило узлами.
— Я не знаю, что сказать. Мы женаты. Я хочу сделать всё, что в моих силах для него, и особенно из-за того, что по молодости мы не планировали заходить так далеко.
Он наклонил голову в сторону.
— Что это означает?
Я вздрогнула.
— Наша свадьба не была запланированной.
Эштон отпустил мою руку, наклонился вперёд и поставил локти на стол, прикрыв рот пальцами.
— Объясни.
Я сделала глубокий вздох и начала…
Моя голова раскалывается, будто кто-то долбил по моим мозгам молотком-перфоратором. Возможно, поездка-сюрприз в Вегас в честь моего окончания школы была не очень хорошей идей. Медленно открывая глаза, боясь света на другой стороне, я вижу Доминика, мирно спящего рядом со мной. Наша одежда, в который мы были прошлой ночью, разбросана по всей комнате, включая три платья, которые я оставила валяться, когда решала, что надеть. Доминик сказал, что ему не нравится ни одно из них и продолжал просить меня переодеться. Одно из них было слишком тесным, говорил он. Из-за него мой зад выглядел больше. Два других были слишком откровенными: первое слишком открывало ноги, а во втором был слишком большое декольте, как и тогда, когда на прошлой неделе я надевала его на поздний завтрак с мамой.
Покачав головой, я улыбаюсь себе. Пока мы в Вегасе, я всегда могу пройтись по магазинам в поисках новой одежды. Я возьму Доминика за покупками — чтобы убедиться, что ему нравятся новые вещи, прежде купить их. Пробежав руками по лицу, я знаю, что душ и еда помогут справиться с похмельем. Осторожно выбираясь из кровати, я тихо направляюсь в ванную, потому что Доминик не любит, когда его будят утром. Он будет в ужасном настроении оставшуюся часть дня, если я потревожу его, поэтому лучше просто побыть тихоней, пока он не проснётся, чтобы мы могли позавтракать.
Я включаю воду в душе. В ожидании пока нагреется вода, хватаю зубную щётку и чуть ли не кричу. На безымянном пальце левой руки плотно сидит золотое кольцо.
Свадебное кольцо.
Выбегая из ванной, я стягиваю простынь с Доминика, чтобы посмотреть на его руку, и нахожу такое же кольцо на его пальце.
О, Боже. Что произошло прошлой ночью?
С решимостью, я обыскиваю нашу одежду и сумки, чтобы найти какое-то объяснение тому, что происходит. В кармане брюк Доминика нахожу чек от «Часовня O’Лав» на женское и мужское свадебные кольца, и на проведение одной церемонии. К нему степлером прикреплён тонкий лист бумаги — свидетельство об официальном браке в штате Невада.
Святой ад. Мы поженились.
Мы женаты.
Это то, на что я надеялась — хотя это случилось чуть раньше, чем я рассчитывала.
На один короткий миг я подумываю разбудить Доминика, но он, скорее всего, не будет счастлив. Лучше дать ему поспать до того, как я расскажу ему.
Я снова иду в душ, и как только одеваюсь, то возвращаюсь в главную комнату. Доминик сидит на одном из больших кресел, сжимая свидетельство в руке, вена на виске дико пульсирует.
— Что это, блядь, такое? — он размахивает передо мной бумагой. Я подозревала, что он не будет счастлив, но эта реакция — больше, чем я ожидала. Он зол.
Я поднимаю руки.
— Полегче, Доминик…
— Не доминикай мне. Ты обманула меня! Ты напоила меня, чтобы я угодил в твою ловушку.
Слабый смешок срывается с моих губ до того, как мне удаётся сдержать его.
— Я не делала ничего подобного. Проснулась утром с такими же скудными воспоминаниями, как и ты. И выпила я столько же, сколько и ты вчера.
— Вот поэтому я всегда говорю тебе не пить, — огрызается он.
Я падаю на стул рядом с ним, от боли в сердце начинает болеть вся грудь.
— Что ты хочешь, чтобы я сделала? Мы можем попробовать получить развод. Или аннулировать его.
Он встаёт, его высокая фигура возвышается надо мной.
— Ты думаешь это смешно?
Это не первый раз, когда он выходит из себя, как сейчас. Он может стать жестоким в таком состоянии, а мне это не нравится.
— Нет. Я просто не уверена, что ещё можно сделать.
— Ты хотела этого, не так ли? — обвиняет он.
Я отвожу взгляд, ощущая, как слёзы жгут глаза.
— Не буду лгать, Доминик. Я надеялась, что ты хочешь, чтобы однажды я стала твоей женой.
— Ты хоть знаешь, как быть женой?
Его насмешка больно ударяет по мне, но я быстро отвечаю,