Еще и объявила голодовку всем им назло! Не буду есть и пить тоже.
Правда, все же попила воды прямо из крана. Но они пусть думают, что я и не пью.
Сколько человек может прожить без воды? Три дня или чуть больше?
Надеюсь, этого времени хватит, чтобы достучаться до совести Мирона, если конечно, она у него вообще есть. Может, он не захочет моей смерти и отпустит.
За окнами вечереет.
Черный автомобиль Мирона уже сорок минут стоит во дворе, но он сам ко мне не поднимается.
Забыл обо мне? А вдруг? Даже не знаю, что предпринять в таком случае.
В комнате на стене висит большая плазма, но я не включаю ее, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания. И свет тоже не включаю.
Когда в спальне становится совсем темно с лестницы, раздается стук шагов. Вздрогнув, я отбегаю от окна, плюхаюсь на кровать и укрываюсь по самую шею одеялом. Прикрываю глаза, делаю вид, что сплю.
Дверь в комнату почти бесшумно открывается. Внутрь кто-то заходит и останавливается возле той половины кровати, где я лежу. Сквозь ресницы осторожно подглядываю.
По белым манжетам рубашки я узнаю Мирона — у блондина рубашка была черная.
И присутствие в комнате моего похитителя лишь сильнее разжигает волнение. В нос закрадывается запах свежей выпечки, когда мужчина ставит на прикроватную тумбу серебристый поднос.
— Рита, ты спишь?
Но я упорно молчу. Пусть думает, что я сплю или уже в голодной коме!
Мирон спокойно отходит, я думаю, что он ушел из спальни, однако за спиной слышится шорох его одежды.
Он раздевается?!
Мое сердце подпрыгивает до самого горла.
Впиваюсь ногтями в краешек подушки, все органы чувств обостряются, и кажется, что я начинаю видеть кожей — что бы ни делал там Мирон, я живо представляю это. Вот он снимает рубашку, бросает ее на софу. Я вижу его обнаженную широкую спину, как перекатываются на ней мускулы от каждого движения…
Матрас на другой половине кровати проминается — Мирон садится на нее, чтобы снять обувь и брюки.
Я закусываю губу. Боже… Неужели он лишит меня девственности уже сегодня?
Пока я сгораю от неизвестности, Мирон скрывается за дверью в ванную.
Слышу, как зашумела вода. Резко отбрасываю одеяло и судорожно соображаю, что делать.
Еще и голод на фоне стресса усиливается. Настолько, что болит желудок.
Отрываю несколько ягод от кисточки винограда и запускаю в рот.
— Приятного аппетита, — раздается голос Мирона.
Вздрагиваю.
— Он пропал. Опять, — проглотив, тихо говорю.
И обернувшись, застываю, видя Мирона только в полотенце, намотанным на бедра.
Мирон, не сводя с меня взгляда, подходит близко. Я опускаю глаза. Впервые в жизни я стою рядом с почти обнаженным мужчиной. И подними я глаза, уткнусь в его широкую грудь, под которой бьется львиное сердце. Его тело источает тепло и пахнет свежестью геля для душа, его аромат я чувствую при каждом своем рваном вдохе.
— Я тебя разбудил? — спрашивает Мирон.
А вот он на меня смотрит. Я это даже макушкой чувствую!
— Я не спала… — бормочу и, все же набравшись смелости, заявляю тверже: — я была в голодном обмороке!
— Мм… — он обхватывает мое запястье, и по коже тут же бегут мурашки. — А я вот чертовски устал, Рита. Идем, будешь охранять мой сон.
— Вы серьезно?
Что за вопрос? Мирон совсем не похож на шутника.
Он в самом деле увлекает меня за собой на кровать.
Успеваю закрыть глаза, когда Мирон скидывает с себя полотенце и ложится со мной абсолютно голым. Я поворачиваюсь к нему спиной и, стиснув зубы, смотрю стеклянным взглядом в окно. Вижу в нем полумесяц и сухие ветки верхушек деревьев.
Маленькие волоски на руках встают дыбом, а волосы на голове шевелятся, когда Мирон подвигается ближе и закидывает на меня тяжелую руку. Никогда прежде я не лежала в постели с мужчиной, тем более таким… еще и голым.
Дышу через раз. Не шевелюсь.
А дыхание Мирона совершенно другое — глубокое, частое и настолько горячее, что почти обжигает меня.
— Ты уже ласкала себя? — неожиданно спрашивает он.
Застает врасплох.
Где ласкала? Там? У меня в жизни было много и других интересов, кроме подобного самопознания. Да и настроения заниматься таким не было и места. Койка за тряпкой в коммуналке и грязный общий душ, в который можно входить только в тапках, как-то не располагал.
Но это первые мысли, что пришли в голову, и потому на свой риск решаю уточнить:
— Как… ласкала?
Мирон тяжело выдыхает, раздувая мои волосы у виска. Я напрягаюсь до последней клетки в теле, когда его рука медленно опускается по моему животу, раздвигает полы халата и соскальзывает между моих ног.