И дело не в отвратительном запахе и вкусе местной растительности, я оголодал настолько, что для отвращения просто не осталось места. Мой организм отторгал любой съеденный кусок, и я ничего не мог с этим поделать. После каждого приступа рвоты я чувствовал себя ещё более обессиленным, чем раньше.
Наконец, поняв, что такая еда впрок не пойдёт, перестал есть вообще, и ни разу не ел уже три дня. Позавчера мне стало даже немного лучше, чувство голода притупилось, почти даже исчезло, ко мне даже вернулись силы… Но сегодня… сегодня голод и усталость словно возросли в сотни раз. Я едва ковылял. Возможно, к концу дня сил останется только на то, чтобы ползти.
Зачем об этом думать? Зачем вспоминать все муки, которые я перенёс? Лучше вспомнить что-нибудь хорошее…
Но в голову лезли только тонны ржавого металла, осыпавшиеся окопы, разгромленные бункеры, песок и жёлтая пожухлая трава, торчащая пучками посреди практически безжизненной пустыни.
Вспоминался отвратный вкус коричневатого мха, жестокие боли в желудке, голод, усталость и холод. О, как я мёрз ночами… Мёрз чудовищно, сжимаясь в комок, чтобы сохранить хоть каплю тепла в своём окоченевшем и одеревеневшем теле, в мышцах, бьющимся в судорогах — вот такая у меня была дрожь.
А головная боль? Сегодня она почти не напоминала о себе, но в первые пару дней мигрени сводили меня с ума. Пару раз я даже терял сознание. И каждый приступ головной боли сочетался всё с тем же с диким жжением в левом глазу. Я не мог объяснить природу этой боли, как, в общем-то, и то, как я вообще оказался посреди этой пустыни.
Хотя бы красные пятна меня покинули, кажется, навсегда. С другой стороны, несмотря на их отсутствие был практически уверен — с выбранного направления я не сбился ни на йоту.
Но сегодня всё кончится, я умру.
«Хоть бы просто заснуть и не проснуться», — подумал я. Да, это и вправду была бы отличная смерть. Но, скорее всего, я буду мучиться ещё долго. Лежать не в силах подняться, страдая от холода и жажды. Дёргаться, стараться ползти дальше. Извиваться, скрести по земле ладонями, стараясь продвинуться хоть на шаг вперёд. И все эти старания будут тщетны.
Эти мысли подстегнули меня, я даже принялся лихорадочно раздумывать о том, как выжить, как уцепиться за те крохи сил, что ещё были во мне, но это продолжалось недолго. Спустя сотню или две шагов меня снова захлестнула безнадёга.
И, что удивительно, я начал вспоминать.
Глава вторая
— …хочешь?
— А, что? — переспросил я, поворачиваясь к девушке, подсевшей ко мне на скамью пару минут назад. — Вы мне?
— А здесь есть кто-то ещё? — улыбнулась незнакомка.
— Нет, — буркнул я.
Девушка выглядела странновато. И дело не только в одежде, сшитой будто в начале прошлого века. Идеально уложенная причёска и выточенные ногти сочетались (вернее, не сочетались) с полным отсутствием макияжа и двумя грязными полосами на левой щеке. У неё отличная фигура, но она откровенно некрасива — слишком тонкие и короткие губы почти не скрывали торчащие вперёд крупные зубы, чересчур курносый нос, а левая скула настолько острее другой, что эта асимметрия сразу бросалась в глаза.
— Ну, так что? — продолжила расспросы моя нечаянная собеседница.
— Я прослушал вас, извините.
— Хочешь, чтобы всё это изменилось?
— Что — всё это? — несколько нервно переспросил я.
Она наркоманка? Точно, наркоша, сейчас предложит «мультики» посмотреть или что-то в этом духе. Не было бы рядом её дружков.
Незнакомка таинственно улыбалась, не отвечая.
«Спокойно», — сказал я сам себе. Зачем нервничать? Вокруг никого, хоть в темноте это и довольно сложно определить. Время уже четыре часа ночи, все гопники спят давным-давно. Да и нет их почти здесь. Я снимаю квартиру в хорошем, кругом понатыканы камеры, при любом шуме сразу прилетает охрана. Просто наркоманка решила толкнуть мне дури, чего беспокоиться-то? Денег с собой у меня всё равно почти нет, убивать меня не за что.
Или, быть может, это вообще безобидная умалишённая. Иначе как растолковать эту её фразу «Хочешь, чтобы всё это изменилось»? Вот-вот, либо эта девушка — драгдиллерша, которая сейчас предложит мне начать новую разноцветную жизнь, либо дурочка, которую богатые родители вывели на прогулку ночью. Мало ли, детишки дразнятся или, например, к собакам она лезет, они же добрые почти все, тихо помешанные-то…