Она замолчала, а парень не мог оторвать от неё взгляда. Он вдруг понял, какого ей было всё это время одной... Её постоянно преследовал холод, и она не могла спать, боясь замёрзнуть насмерть. У неё не было возможности развести огонь, приходилось постоянно скрываться... Одна, в городе, который когда-то был для неё родным. В детстве её, должно быть, катали по его широким улицам на красивой повозке, она ловила сияющим взглядом солнечные лучики, и была счастлива. А теперь... Ей приходится воровать еду и одежду, она осталась одна и окружена врагами, желающими её скоропостижной смерти, и всё, что у неё осталось – это память о былом величии титула виконтессы. Но это он так думал... На самом же деле у неё оставалось кое-что куда более ценное.
Холод обнял её за плечи хищно и ласково, как всегда. Он, как нежный убийца, изводил её. Но в безумные бессонные ночи, когда от единственного желания – спать, хочется лезть на стену, она вспоминала одно... Только одно... Строки давно забытой песни:
...Но как бы не так!
Я украду тебя, дай только знак...
Она спасала её. Быть может, спасёт и теперь.
– Скажи, ты... – парень тоже ежился, но в его тело холод пока не проник до конца. У него есть пара дней форы, у неё уже нет, – ...ты знала Мари? Как только я заговорил о Марианне, ты сразу назвала её имя, но тогда я не стал вдаваться в расспросы.
– Ты не помнишь меня среди её подруг – это не странно, – она поднесла к губам замерзающие пальцы, – Я действительно знала Мари. Она работала у меня служанкой, и часто рассказывала мне обо всём, что происходило в её жизни. И о тебе тоже...
– Правда? – в его глазах вспыхнула надежда так, словно кто-то неаккуратно чиркнул спичкой над порохом, – Что она говорила?
– В основном рассказывала то, как любит тебя.
Наверное, это было не всё, но девушка просто не помнила ничего больше. Не такую большую роль в её аристократической жизни играла Мари Эванеска, чтобы помнить все её слова. Но не признаваться же сейчас в этом.
– А она показывала тебе ожерелье? Ручной работы, я сам сделал.
Наверное, стоило сказать, что она просто не помнила ничего подобного, но ей почему-то не хотелось обижать человека, глаза которого пылают такой сильной эмоцией, как надежда. Быть может, эти старые воспоминания помогут ему перенести горечь утраты, и он останется... А не сбежит, как все остальные.
– Янтарное, на цепочке из железа?
Джульетта просто ткнула пальцем в небо и... Попала. Она приметила это в его глазах.
– Да. Там ещё по краям были такие красные камушки. Я нашел их на улице, и они идеально подошли. Я так долго трудился над ним, ведь тогда ещё не был подмастерьем ювелира, только мечтал об этом, – казалось, он немного смутился внезапно вспыхнувшей восторженности, – Знаешь, в детстве, когда отец был занят в кузнице, а мать на базаре, я убегал из дома, и часами смотрел в окна ювелирных мастерских. Меня завораживал блеск драгоценных камней, и то, какую чёткость, равенство, симметрию придаёт дару природу талант ювелира. Мне казалось это чем-то... Волшебным.
Она улыбнулась мягко и грустно. И зачем вдруг это сказала, сама не поняла:
– А я всегда убегала из поместья по дереву. Переодевалась, перелезала через ограду и бежала на улицу Ферро, к местным мальчишкам. Там всегда было весело... Мой брат не ободрял этого, но никогда не выдавал меня родителям.
А Мэтью вдруг показалось, что момент выдался самый подходящий:
– Это его ты искала тогда на ярмарке? Своего брата...
Джульетта и сама не заметила, как проговорилась. Но, с другой стороны, кто-то же должен знать. Быть может, завтра её уже не будет на этом свете, а так, хотя бы кто-то будет помнить её историю.
– Да, моего брата. Андре.
– Лидера Непокорных?
– Не сложно догадаться, – угрюмо хмыкнула она, – Из нас двоих он очнулся первым, и вывел меня из покорившихся. Потом нашел других, организовал отряд, повёл его в бой, и... Так глупо проиграл.
– Ты потому и осталась? Ради брата?
– Да. После его поражения, я пыталась собрать остатки Непокорных, но они меня просто не послушали. А брат... Он обещал защищать меня до последнего, но теперь, видимо, и сам нуждается в помощи. Кукловод держит его в часовой башне, в самом сердце города.
– А почему ты уверена, что он до сих пор... Жив?