– Потому что иначе, Продавец кукол непременно бы похвастался своим новым трофеем. Если он сделал из него куклу, то непременно выставил бы его на всеобщее обозрение, чтобы я увидела и... Не смогла больше сопротивляться, потеряла надежду. Но я нигде не видела Андре. Из этого я делаю вывод, он где-то в башне, как и другие Непокорные. Я пыталась пробраться туда, но... К сожалению, одной там не пройти.
– Почему?
– Слишком много стражи, и, как ты понимаешь, не самой обычной. Есть пара потайных ходов, но они плотно закрыты решетками. У меня был план, как пробраться через главные ворота, но я не смогу провернуть его в одиночку.
Парень с силой сжал кулаки:
– Но ты больше не одна! Знаю, ты ждёшь от меня того же, что и от остальных Непокорных – побега, но... Я не хочу этого! Я люблю Мари, и, если могу хоть что-то сделать, дабы вернуть её, я сделаю это. И тебя мне не хочется бросать. Всё-таки... Ты спасла мне жизнь. Мы с тобой захватим Часовую башню! Силой или хитростью – не важно, но мы это сделаем! А сейчас иди сюда... Я тебя согрею. Тебе нужно поспать до рассвета. Завтра придумаем, что делать.
...Согрей мои пальцы,
Ведь ему нас не жаль...
***
Она стояла посреди ночи. Острые звёзды были повсюду, над головой и под ногами. Казалось, она может дотянуться до одной из них, если захочет, или наступить, если будет недостаточно осторожна. Каким волшебным бывает мир, являющийся во снах. Одно лишь звёздное небо, и... Абсолютно не такое, какое поселилось сейчас над её городом, нет. Оно было настоящим, хаотичным, асимметричным, и не имело ничего общего с тем фальшивым, правильным небом, таким же подлым и коварным, как и всё здесь. Нет... Это небо было прекрасно.
Она окунулась с головой в тёмно-синюю мглу, утонула в ней, и звёзды катились меж её пальцев, а тьма струилась по коже. Это было приятно, и успокаивало.
Хрустальный мост протянулся от её ног куда-то вглубь сна шелковой лентой, если только может так плавно и грациозно струиться хрусталь. Было ли всё это ловушкой? Должно быть... Но она уже не смогла отказать себе в удовольствии побежать босиком по холодному хрусталю сквозь ночь. И она побежала... А звёзды застревали в её волосах россыпью жемчугов.
Он ждал её на той стороне. Его фигуру вряд ли можно было разглядеть издали, ведь он укрылся плащом ночи, и долго таился, пока она не подошла совсем близко к краю. Он хотел видеть её, но не хотел напугать. Он знал, она убежит, или набросится на него, как только увидит, но она... Почему-то только усмехнулась и шепнула в звёздную темноту:
– Я знаю, ты здесь.
Слова её так удивили, что ему не осталось ничего другого, кроме как сбросить плащ, и возникнуть на краю моста.
– Ты... Хотел меня видеть? – вопреки всему она не убежала. И даже не испугалась, хотя и сделала опасливый полушаг назад. Такой же грациозный, как и любое её движение.
– Это так очевидно? – он и не думал сейчас, как звучит его голос.
– Не ожидала, что ты способен создать настолько живой мир, пусть и абсолютно не реальный.
Он тоже горько усмехнулся, и почему-то до сих пор не решался посмотреть ей в глаза:
– Я хотел, чтобы тебе понравилось, – внутри что-то потребно заскреблось, и он поспешил добавить, – Беда реальности в том, что идеальная красота в нём не бывает живой. А здесь, где нет абсолютно никаких реалий, идеал может быть живым и прекрасным.
– Реальность не создана для идеалов, – она приставила левую ногу к правой, как бы показывая, что больше не ожидает удара, – Но она прекрасна своим разнообразием. Ведь если есть идеал, зачем этому миру что-то не идеальное?
И почему эта простая мысль никогда не приходила ему в голову? Выходит, он просто ищет не в том мире? Ответы, которые так тщательно, по крупинкам выискивает его воспалённый рассудок, скрываются вовсе не там?
– Идеал исключает разнообразие... Интересная мысль, – всё же отозвался он совершенно спокойно, – Но в чем тогда смысл этого разнообразия, если ничего из этого невозможно довести до идеала? Я знаю, идеал ищут многие, не только я. Ты считаешь, эти попытки тщетны?
– Хм... – она чуть прикусила губу, подняв глаза вверх, но всё же быстро отозвалась, – Пожалуй, ты прав.
Что-то холодное и неживое внутри его пустого тела вдруг опасно сжалось.