– Да, – спокойно, даже равнодушно отозвалась она.
– И что это вряд ли сработает?
– Да.
– И что мы можем умереть на первом же этапе?
– Да.
– И... – он точно не знал, что «и», потому что вопросы исчерпались, поэтому спросил в лоб, – И ты действительно собираешься претворить это в жизнь?
– Да.
– А, ну тогда всё нормально.
***
В этот день на ярмарочной площади был грандиозный концерт. Артисты отличились как никогда... Они пели, танцевали, шутили, показывали самые сложные фокусы, и всё это представление было обставлено так ярко и красочно, что зрители, вольные и невольные, приходили в неописуемый восторг. Искры шутих и пестрые полы нарядов плясали в безудержном танце веселья, и, казалось, что сама ночь расцвела разноцветными огнями.
Сегодня там был весь город... Такого представления не мог пропустить никто, и всё же были двое, кто упрямо его игнорировал. Сейчас они крались сквозь тихую темноту, иногда пронзаемую звуками далёкого карнавала к Часовой башне.
Она была в самом сердце города, и возвышалась верхним шпилем короны над всеми храмами, соборами, особняками и городскими ратушами. И она была прекрасна... Высокая и правильная, из серо-синего большого камня с множеством бойниц, Часовая башня венчалась изящным циферблатом, со стрелками в по-королевски величественных завитках. Раньше она была куда меньше, и включала в себя лишь две комнаты-мастерские, винтовую лестницу и площадку за циферблатом, но несколько десятилетий назад король отстроил её, и теперь Часовая башня могла бы дать фору любому особняку. Быть может, именно поэтому он и выбрал её для своего убежища.
Сейчас над Часовой башней царила обычная, но уже по-осеннему холодная ночь. Звёзды на небосводе хоть и были прекрасными, казались острыми и даже колючими, в воздухе застыла холодная влага.
Кукловод не пошел на представление... Он с таким нетерпением ждал этого дня, но почему-то в последний момент желание его угасло. Он знал, артисты справятся без него, они прекрасно знают свои роли. А он... Он останется здесь, и будет долго-долго думать о той, кого заманил в свой сон прошлой ночью, и о том, что она сказала. Стремление к идеалу... Оно бывает разным, и проявляется по-разному, но оно заставляет жить.
Быть может, именно собственные мысли не позволили ему заметить, как влажный осенний воздух пронзила стрела с абордажным крюком.
Джульетта стояла на крыше городской ратуши, что была метрах в ста от башни, и выстрелила только тогда, когда Мэтью с земли показал, что готов.
Часовую башню окаймляла трёхметровая стена, преодолеть которую было невероятно сложно, если не пойти наперекор всему. Стража – куклы в красивой бардовой форме, с эполетами, стояла у входа за стену, и у дверей в башню. Плюс патруль проходил по периметру каждые два часа. Но ради брата Джульетта должна была всё преодолеть.
Именно сейчас, стоя на самом краю крыши и ощущая под пальцами жесткое плетение верёвки, она понимала, насколько безумен её план. Как он бессмысленен и опасен, как он, в конце концов, бестолков! Но отступать было некуда. Поэтому она сильнее натянула верёвку, изящно поставила босую ножку на край, и тихо прошептала сама себе: «Это точно плохая идея».
В одном повезло – сегодня абсолютно не было ветра. Девушке предстояло пройти около ста метров по натянутой между крышей ратуши и окном Часовой башни верёвкой, под шквал мушкетных залпов. И она это знала. Расправив руки, словно крылья, она шла изящно, грациозно, и только облачко горячего дыхания выдавало её волнение. Первые несколько шагов дались особенно трудно. Боги, ведь она никогда этого не делала! Наверное, глупо было надеяться на свою грацию, и надо было просто перелезть по верёвке, но она упрямо отказывалась идти самым безопасным маршрутом.
Куклы-патрульные заметили её уже тогда, когда она только подбиралась к стене.
– Проникновение! Общий сбор! – завопил кто-то внизу металлическим голосом.
Девушке хотелось на секунду остановиться и посмотреть, пробрался ли Мэтью, успел ли, но она знала, что делать этого нельзя.
Воздух пронзили несколько громких мушкетных выстрелов. И все мысли из головы девушки улетучились стаей перепуганных птиц. Она думала, что будет молиться в эти секунды, но сейчас в её сознании осталось только сухое: «Левой, правой, левой, правой». И больше ничего...