– Я... – а вот её собственный голос давно уже перестал быть ласковым, или вообще живым, но такой, спокойный и мягкий он нравился ей больше, – Подвела Вас сегодня?
– Вовсе нет, – он протянул ей руку в белой перчатке, – Ты не виновата. Ты не могла знать, что он выстрелит.
– Но могла бы предугадать всё остальное, – в её интонации не было сожаления. Абсолютно.
Она вложила бледные тонкие пальчики в его руку и поднялась с досок. Наверное, ей должно бы сейчас быть холодно, но она ничего не чувствует. И это хорошо...
– Тебе больно? – спросил он, обняв её лицо руками.
Его проникновенно-синие глаза были способны на выражение заботы, даже на отблески тепла... Совершенство.
– Нет, – она провела пальчиками по дырке на лице.
Весь правый глаз, часть щеки и лба, всё было разбито пулей вдребезги, и теперь чёрная дыра скалилась острыми осколками на её прекрасном белом личике. Это было неприятно.
– Теперь Вы исключите меня из представления?
– Что ты... – он улыбнулся, пусть и мягкая улыбка до сих пор выходила у него немного скованной, – Не беспокойся, я всё починю. И прекрасная Марианна так и останется королевой небес.
***
Они бежали сквозь тёмно-синюю ночь слишком долго, чтобы помнить каждый поворот. Лабиринт узких переулков вывел их к старому зданию где-то на краю города, и только там парень смог отдышаться.
Этот дом был абсолютно ничем не примечателен. С выступающими, голубовато-серыми камнями из-под облупившейся облицовки, вполне сливающийся невзрачностью с общей атмосферой всего тихого переулка. Эта тишина теперь царила повсеместно, где не проходил праздник. И в контрасте с огнями, шумом ярмарки, и без того опустевшие городские улицы казались ещё более пустыми.
Девица жестом показала парню следовать за ней, но почему-то не направилась ко входу, а толкнула носком сапога узкое подвальное окно у самого тротуара, и спрыгнула куда-то в темноту. Парень последовал за ней, хотя бы потому, что так и не успел поблагодарить её.
Внутри было темно, сыро и холодно. Как, собственно, и во всех подвалах. У стен беспорядочно валялись старые одеяла, посреди длинной широкой комнаты стоял квадратный стол. Вот, собственно, и всё, что можно было разглядеть в темноте... А ещё здесь невероятно пахло подвальной сыростью и почему-то опавшими подгнивающими листьями.
– Где мы? – первое, что сорвалось с языка.
– В бывшем штабе Непокорных, – девица скинула капюшон и опустилась на ворох одеял так быстро, что плащ живописно вспорхнул, всколыхнув затхлый воздух, – Добро пожаловать.
– Если это какое-то тайное общество, то я не слышал о таком, – парень хотел было последовать примеру новой знакомой, но не решился, и встал у стола, – Можно зажечь свет? Я ничего не вижу.
– Скоро привыкнешь. А свет я бы не советовала тебе зажигать, если, конечно, ты хочешь дожить до завтра, – она так легкомысленно бросила эти слова и пожала плечами, что парню стало как-то не по себе.
– Почему? Что тогда случится?
– Ты теперь тоже Непокорный. И как только свет от огня, свечи, факела, шутихи, коснётся твоих глаз, он направит сюда всех своих кукол. Думаешь, он не будет мстить тебе за Марианну?
А когда пауза, достаточно длинная, чтобы быть вежливой, истекла, парень продолжил:
– Извини, я мало что понял. И вообще, давай начнём сначала. Мы нормально познакомимся, и ты мне всё объяснишь.
Она, насколько он мог видеть, прикусила губу, пару минут сосредоточенно изучала его взглядом, а потому вдруг... Так резко приблизилась, словно мгновенно стёрлась из одной точки темноты и оказалась в другой. Задержав лицо в нескольких сантиметрах от его собственного, она томительное мгновение смотрела ему в глаза. Потом мило, непринуждённо улыбнулась и вернулась на место. Плащ снова взлетел, когда она садилась. А парень вдруг поймал себя на мысли, что так, как она, вряд ли может двигаться даже самый необычный человек.
– Что ж, я тебя слушаю.
Минуту спустя он опомнился, спохватился и торопливо заговорил:
– Меня зовут Мэтью, Мэтью Саферс, но можно просто Мэт.
Девушка продолжала молчать.
– Ну и... А... А как... Как тебя зовут?
– Ты представился не до конца, – вдруг безапелляционно заявила она.