– Что, прости?
– Ты представился не до конца.
– Я назвал своё имя.
– Оно ничего не значит для Непокорного. Мне нужна твоя ось, твоя история. Почему ты очнулся, как, когда, что чувствовал, что знаешь.
– И ты назовёшь мне своё имя, только когда я расскажу тебе всё это?
Она задумалась, словно ответ был не очевиден:
– Возможно. Смотря, что ты скажешь.
И всё-таки всё происходящее было до жути неправильным. Парень ощущал это буквально кончиками пальцев. Вот это неправильно, не логично, всё это противоречит его устоям мировоззрения. И вообще, в этом... Этом... Этом симметричном, он не мог подобрать слова лучше, мире, вряд ли может быть что-то настолько хаотичное и абсолютно лишенное логического смысла, как все сегодняшние события.
– Но как я могу раскрыть тебе душу, если даже не знаю твоего имени!
– Я, вроде, спасла тебе жизнь.
А довод был железобетонным. Не найдя, чем крыть, Мэт сдался, покорно вздохнул и сложил руки на груди.
– В общем, я ничего не понимаю. Что здесь происходит, откуда взялись все эти куклы. И куда делась Мари...
– Мари Эванеска? – девушка удивлённо склонила голову.
– Да. Я знал её. В общем, не так давно... Или мне кажется, что не так давно, мы с ней поссорились. Я должен был уехать в столицу учиться, она не хотела меня отпускать, потом ещё вспомнила ту старую интрижку с дочерью трактирщика, в общем... Да, мы сильно поругались, и я виноват перед ней. Потом она пропала. Я не знаю, что случилось дальше, всё было как в тумане. Я помню, что искал её, что хотел извиниться, а потом вдруг увидел её лицо на афише балагана. Правда, это была уже не она.
– Марианна? Королева небес?
– Да. Я не мог поверить в то, что Мари стала такой... Она никогда не любила этих бледных аристократок, считала, что они похожи на моль, а теперь вдруг такое...
Понимая, что рассказ может вот-вот оборваться, девушка помогла ему продолжить:
– И ты отправился на выступление.
– Да, – Мэт плотно сжал зубы, чтобы успокоиться, – А когда увидел, как она выступает, понял, что... Это не она! Это просто не может быть она! Это кто-то совершенно ей противоположный, но с её лицом и с её фигурой. Я продолжал ходить на ярмарки, как проклятый, не видя другого выбора, но однажды. Я вдруг понял, что она не живая... Из-под перчатки на руке случайно выступили шарниры. Как у куклы! Тогда я понял, что она не настоящая. Потом я увидел такие же шарниры у всех остальных артистов. Они просто не настоящие! Это куклы! Но горожане смотрели на них с таким восторгом, что меня это разозлило. И я... В общем...
– Ты хотел убить одного из них, чтобы доказать людям, что артисты не настоящие?
– Да... – и в этом коротком слове было больше боли, чем во всей истории.
Мэтью безвольно опустился на пол, обхватив голову руками. Теперь он был совершенно спокоен, но этот жест помогал ему поставить хотя бы какую-то логическую точку во всей этой неправильной, и абсолютно не логичной истории.
– А чему собирался учиться? – спросила девица вдруг совершенно отстранённо. Как будто бы она и не слышала всей этой истории.
– Ремеслу ювелира, – а парень слишком устал, чтобы злиться на её непринуждённый тон, – Отец договорился, чтобы меня взяли в подмастерья.
– Значит... – задумчиво протянула она, – Логика и симметрия. Не так плохо. По крайней мере, лучше, чем ничего.
А Мэтью наконец-то очнулся. Мысленно перелистнув в памяти личную драму, он коротко проиграл в голове события этой ночи и наконец-то подошел к главному вопросу, который должен был бы его терзать:
– А теперь, может, ты мне объяснишь, что здесь происходит? И кто ты вообще такая?!
Девушка затяжным движением откинула полу капюшона. Она была красива... Даже здесь, в тёмном сыром подвале, на ворохе старых одеял, она была красива, но не самой обычной красотой. В ней было что-то фарфоровое, кукольное, и в то же время она была совершенно и абсолютно живая. У неё были проникновенные синие глаза, и Мэту даже невольно показалось, что они светятся во мгле комнаты. Её тёмные волосы были легкомысленно распущены, чего вряд ли могла бы себе позволить обычная девушка, а губы... Милые, розовые губки, пожалуй, единственное, что отличало её внешность от кукольной, были слишком светлыми и почти сливались с её бледной кожей.