Тамаре было жалко Клеопатру. Она впервые столкнулась с настолько сильными эмоциями и просто утопала в них. Это было кошмарно.
Проходящие мимо люди кидали на девушку удивленные взгляды, но никто не решился спросить, почему девушка так горько плачет в одиночестве. Наоборот, все прохожие старались убраться подальше, чтобы не нарушать свою гармонию ненужными переживаниями. Тамара закрыла лицо ладонями и тихо застонала от безысходности, которая наполняла ее до краев.
Словно гром, каждый раз в голове звучали слова Клео: «Дай Бог, что бы у тебя никогда не возникло желание сдохнуть».
Возможно, сейчас Клеопатра уже мертва, а может еще какая-то непонятная ниточка удерживает ее в этом мире. Но это не отменяет того, что она дала ценный совет Тамаре. Такой участи не пожелаешь даже врагу. Да будь Клео трижды сукой, она все равно не заслужила такой участи!
Внезапно, крупица ясности скользнула в голову к Тамаре. Она поняла истинную суть слов Клео…
Живи так, что бы умереть только от радости, а не от боли и одиночества.
Девушка поднялась со скамьи и, вытерев слезы, решительно зашагала к дороге.
Вечер того же дня.
Капли дождя гулко тарабанили по железному подоконнику. Они изредка залетали в комнату сквозь открытое настежь окно. Их заносил ветер, вместе с запахом мокрого асфальта и цветущей вишни. Никогда еще в пятнадцатом номере на улице Радости 24 не пахло настолько восхитительно. Идеальную симфонию грозы не нарушали никакие посторонние звуки. Только гром и шум дождя. Умиротворяющее.
Каждый раскат грома действовал на Тамару, словно пластырь на рану. Она по не многу приходила в себя от утреннего происшествия. Разъем в душе под названием «Клеопатра» саднил, но уже не болел настолько сильно. Нужно уметь не только проигрывать, но и мириться с утратой.
Сколь она еще так просидит у окна, наблюдая за дождем? Час? Два?
Столько, сколько нужно для того, что бы зализать свои раны. Это касалось не только Клеопатры. Просто этот случай надломал печати, за которыми прятались настоящие чувства Тамары.
Очередной раскат грома очень напоминал стук в дверь. Девушка не обратила на это никакого внимания и продолжала бездумно глядеть на улицу. Стук повторился. Кто бы это ни был, сейчас у нее не было настроения общаться или «работать». Но, этот кто-то был настроен решительно. Тамара с огромной неохотой спрыгнула с подоконника и зашаркала тапочками в сторону двери.
Какого же было ее удивление, когда на пороге она увидела Антонио. Он выглядел непринужденно и расслабленно. Белая рубашка выгодно облегала атлетической формы торс, а черный пиджак был небрежно заброшен на плечо.
- Здравствуй. – улыбнулся он.
- Привет. – робко ответила девушка.
Они так и топтались на пороге. Тамара не решалась впустить журналиста внутрь. Не смотря на все попытки Чейза облагородить номер девушки, там все равно царил хаос. И сейчас ей было крайне неловко и стыдно за беспорядок. Антонио не спешил заглядывать в комнату и внимательно оглядывал девушку с ног до головы.
- Я пришел по поводу информации. – наконец сказал он, прекращая терзать Тамару своим стальным взглядом.
- Ах да! – вспомнила она, все так же не решаясь отойти в сторону. Антонио с явным интересом посмотрел ей за спину. Затем он перевел свой взгляд обратно на нее и испытующе уставился прямо в глаза. Она хотела отвернуться или моргнуть, упасть и заскулить, но не смогла сделать ничего. Серые глаза пригвоздили ее к месту и не позволяли сдвинуться с места. Одна бровь мужчины иронично взмыла вверх.
- Ты разрешишь мне войти? – вкрадчиво поинтересовался он.
Это был вопрос, но приданная ему интонация, скорее походила на решительное утверждение. Антонио был подобен ледоколу: блестящий внешне, титановый внутри и абсолютно не замечающий преград под своими габаритами.
Тамара, наконец, ожила и смущенно отошла в сторону, пропуская мужчину в комнату. Он вошел неспешно, вглядываясь в каждую деталь. Иногда его губы сжимались в тонкую линию, иногда он слегка округлял глаза, а иногда откровенно качал головой. В итоге Антонио остановился и внимательно посмотрел на девушку.
- И ты здесь живешь? – спросил он. В этом вопросе было столько презрения, что оно могло бы свалить Тамару с ног. Ей ничего не оставалось, кроме как угрюмо кивнуть головой. Журналист остановился посреди комнаты и широко развел руками.
- И ты считаешь, что это нормально? – немного повысив тон, спросил он, подходя к столу и одним махом сбрасывая все на пол. Посыпались бутылки из-под пива и тарелки с едой. Недопитая жидкость растеклась по полу, а сверху посыпался холодный рис.
Тамара отошла на несколько шагов назад и сжалась в комок. Ей было страшно, она чувствовала себя крысой, загнанной в угол удавом. Здравый смысл где-то внутри кричал, что нужно выгнать Антонио, пока он не размазал ее по полу. Она смотрела на него широкими от страха глазами и собирала в себе крупицы мужества, что постоять за себя. Но мужчина не собирался ее уничтожать.
- Что ж, это отличная возможность попытать свои силы. – внезапно суровое лицо смягчилось, на нем даже появилась легкая улыбка. Журналист присел на диван и призывно похлопал по сидению, зазывая Тамару сделать то же самое. Она не решалась. Так и стояла у противоположной стены, ожидая очередной вспышки.
- Присядь, я расскажу тебе кое-что. – мягким тоном велел он.
Это подействовало, словно на ребенка, который ожидал наказания, но вместо этого ему дали сладость. Девушка короткими осторожными шагами подошла к дивану, не спуская недоверчивого взгляда с Антонио. Аккуратно присев на противоположный край, она внимательно посмотрела на мужчину. Он с минуту задумчиво глядел на нее, подбирая нужные слова.
- Ответь мне на один банальный вопрос: в чем суть твоей жизни? – внезапно спросил журналист, постукивая пальцем по щеке.
Обескураживающее. Тамара не знала, что ответить. Не знала, что ответить в первую очередь себе, потому что это был главный вопрос ее подсознания. Но, так как оно было надежно упаковано в маску отрицания, то этот вопрос был едва слышным. Она отвела взгляд.
- Так я и думал. Человеческая жизнь создана для познания истины. Если говорить научными словами – гностицизм. Возникает другой вопрос: а где прячется истина? – снова спросил Антонио, все так же внимательно глядя на девушку. Словно учитель, который объяснял первокласснику задачу по математике.
- В самих нас? – робко ответила-спросила Тамара.
Губы мужчины вздрогнули в одобрительной улыбке. Он согласно кивнул.
- Верно. Почему у тебя нет ни одного растения в квартире? Я думал, что девушки любят ухаживать за цветами. – хмыкнул он, окидывая номер взглядом, но нет, никаких горшочков с цветами там действительно не было.
- Не люблю с ними возиться. – поморщившись, ответила Тамара.
- И со своей собственной жизнью ты не любишь возиться. Предпочитаешь обрастать мхом, дерьмом и грязью. И совершенно не сопротивляешься, когда другие гадят на твою клумбу. – резким тоном неподкупного судьи вынес вердикт журналист.
У Тамары в очередной раз отвисла челюсть.
Антонио делал то же, что и Чейз – тыкал носом Тамару в ее же кучку. Но, слова журналиста были реальными, даже осязаемыми. Они прозвучали, как пощечина. И девушке вдруг стало стыдно. Только с помощью сильного пинка журналиста, она смогла осознать, что сама является причиной «грязи» в своей жизни.
Тамаре захотелось разрыдаться и упасть на колени, что бы просить прощения за свою ничтожность. Глаза защипало.