Она услышала шаги, увидела, кто подходит к ней, и ощутила новый прилив сил. У Эдварда Рейнарда не нашлось для нее ни слова; он даже не кивнул ей в знак приветствия. Приблизившись к Шерри вплотную, он взглянул на лицо спящего ребенка. Лишь после этого, отрывисто качнув головой, он властным жестом пригласил молодую женщину выйти.
Шерри оставила фартук на спинке стула. Вместе с ним она оставила свое прошлое. Теперь весь мир стал другим; Ей необходимо встретить Эдварда Рейнарда с открытым лицом. Он был ее врагом, он всегда был им, хотя она никогда не понимала почему. Теперь не было нужды производить хорошее впечатление, даже просто считаться с ним. Она испытала облегчение, чуть ли не радость.
В коридоре Эдвард Рейнард сказал:
— Я говорил с врачом Джона.
Она ничего не ответила. Значит, он пришел к ней не за новостями.
Эдвард Рейнард слишком крупными для его роста шагами шел к небольшой комнате ожидания в дальнем конце коридора. Шерри не торопясь следовала за ним. Ей некуда было спешить. Рейнард, вынужденный ждать, воспринял это как оскорбление и гневно обернулся к Шерри.
— Я переведу его в отдельную палату, — сказал он.
— Нет, вы этого не сделаете, — тут же ответила она. — Ему нужно, чтобы вокруг были люди.
— Рядом с ним круглосуточно будет находиться сиделка.
— Нет. Это дорого, и в этом нет необходимости. Ему будет лучше с другими детьми.
— Счет оплачиваю я.
— Нет, — сказала она, следуя какому-то глубокому инстинкту. — У меня есть страховка. Я сама позабочусь о своем сыне.
— Сыне Варда, — свирепо произнес он. — Хотя с этим браком покончено.
— Да, будет покончено, — сказала Шерри. — Как только я встречусь с адвокатом…
— Насчет адвокатов я позабочусь, — гневно заявил он. — Если вы не можете придумать ничего лучше, чем затевать драку в присутствии ребенка…
— Поверьте мне, — твердо сказала Шерри, — Вард больше никогда не приблизится к Джонни, чтобы иметь возможность причинить ему боль. Или напасть на меня.
— Вы лжете! — воскликнул он. — Кто напал на Варда? Кто ранил его?
— О, это сделала я, — чуть ли не весело произнесла она. И подумала, что не в состоянии поколебать то, что вбил себе в голову Эдвард Рейнард.
— Хотя я сомневаюсь в том, что Вард захочет делать достоянием гласности такое поведение со стороны женщины, предположительно любящей супруги и матери, — оборвал ее Рейнард, — долготерпению в этом браке пришел конец.
— Это верно.
Шерри смотрела ему в лицо с чувством простого любопытства. Она никогда не понимала его, а теперь этого больше и не требовалось; но почему же он воспринимал каждое произнесенное ею слово как оскорбление? Возможно, оно и былотаковым, подумала она и улыбнулась.
— Если хотите знать, — прорычал он, взбешенный этой улыбкой, — Вард дома, где за ним надлежащим образом ухаживают. Я приехал сюда, чтобы сообщить, что он никогда больше не вернется в ваш дом. Я намереваюсь уведомить владельца, что Вард больше не является ответственным за ренту.
Шерри засмеялась. Она не могла удержаться.
Она заметила его желание поднять руку и ударить ее. Она также отметила усилие воли, которым он подавил это желание. И подумала про себя: мне не следовало смеяться. Нет, не следовало смеяться.
Шерри торжественно произнесла:
— Полагаю, адвокаты договорятся о разделе имущества. Половина машины. Половина мебели.
Она печально покачала головой, и у нее во рту пересохло.
— Это все пожалуйста, — бросил он. — Вы получите, приличные отступные — если вы к этому стремитесь.
— Все, что по закону мое, — сказала она, — я, несомненно, возьму, — и увидела, как это тоже было сочтено оскорблением.
— Эмили и я, разумеется, позаботимся о благополучии нашего внука, — напыщенно произнес он.
— Нет, этого не будет, — сказала она, растягивая слова.
— Не думаете ли вы, что у вас получится?
— Почему бы и нет? — закричала она, неожиданно распаляясь. — Если я содержала длительное время и ребенка, и мужа, и, кстати, оплачивала и ренту, и продукты?
— Это был ваш выбор, не так ли? — холодно заметил он. У него изогнулась губа. — Вы будете продолжать работать официанткой в коктейль-баре или же вы собираетесь вернуться в варьете?
Шерри не ответила. Несмотря на охватившую ее ярость, ей было все-таки жаль этого человека из-за его неосведомленности. Похоже, он не знал, что она лишь попробовала себя в шоу-бизнесе и убедилась, что у нее ничего не получится. Похоже, он не знал, что она была не только неопытна, но и — в свои двадцать шесть лет — слишком стара, уже не в форме. Он даже не знал, что работать в варьете вовсе не просто. Он думал, что там работают только умственно отсталые. Ха, не такие, как он, устало подумала она.
Он что-то говорил о том, что «у ребенка не будет жизни».
— Как только Джонни поправится, — прервала его Шерри, и, пока она говорила, решение это окончательно созрело, — я сразу же увезу его на Восток, на родину своих родителей.
— Нет, вы этого не сделаете, — сказал он, в свою очередь растягивая слова. — У меня большие сомнения на этот счет. У вас нет на это прав. Вы сделали все, что могли, чтобы искалечить моего сына. Но вы не искалечите моего внука.
Его лицо побелело, тело напряглось как пружина, и Рейнард стремительно бросился вон из комнаты.
Шерри вновь подумала: нет, мне не следовало смеяться.
Она спустилась прямиком в главный вестибюль и поговорила с людьми в регистратуре. Ни в коем случае нельзя позволять Эдварду Рейнарду изменять условия содержания и лечения Джона Эдварда Рейнарда, находящегося здесь. Он не имеет на это права, заявила она.
Затем, усевшись в углу, Шерри попыталась разобраться в своих делах. Она старалась отогнать от себя страх. Ей следует позвонить адвокату, которого предложила ей миссис Айви.
Шерри ни за что бы не обратилась в поисках адвоката к друзьям Варда. Во-первых, они не принадлежали к числу людей, знакомых с порядочными адвокатами. Во-вторых, они никогда не были ее друзьями. Варду не нравилось, когда она появлялась в обществе людей, с которыми у нее могли установиться дружеские отношения. Он просто был павлином. Все ее внимание должно было принадлежать ему. На самом же деле, Шерри была слишком занята, чтобы придавать этому значение. Вернее, после того, как они переехали на Запад, она особенно не спорила по этому поводу. А круг еезнакомых здесь в основном состоял из товарищей по работе, с которыми она больше нигде не встречалась. Надо признать очевидным факт: в этом уголке мира у нее не было собственных друзей.
Что ж, в таком случае, решила Шерри, ей надо позвонить адвокату, договориться о встрече и переговорить с ним. Но только не сегодня. Она была слишком потрясена, слишком измучена, и ей нельзя отходить от Джонни — во всяком случае, не сегодня.
Но она не могла вернуться в тот дом и жить там. (Значит, мясо протухнет, молоко скиснет. Неглаженое белье покроется плесенью. Она никогда не сможет больше лечь в эту постель.) Хорошо. (Ворота захлопнулись.) Дело еще и в том, что дом находится слишком далеко. У нее нет машины. И не будет, так как старая развалюха в настоящее время в ремонтной мастерской, и Шерри понимала, что не сможет заплатить, чтобы забрать ее из гаража. И вообще у нее было мало денег — как на руках, так и в перспективе.
Шерри открыла кошелек. Там лежали кое-какие бумажки, чаевые, оставшиеся от вчерашнего вечера. Много серебра, много однодолларовых купюр. Она сосчитала. Шестьдесят семь долларов семьдесят пять центов. Ха, неплохо!