То есть и в 1952 г. «гонения» на генетику не выходили за рамки научной дискуссии. Более того, именно Т. Д. Лысенко создал и содержал самую большую в мире коллекцию мух дрозофил — основного расходного материала для генетических исследований, и эти исследования непрерывно шли.
Так на что же — спросит вновь присоединившийся к нам читатель — было гонение? Гонения не было, но, как видите, была жесткая критика менделизма-морганизма, вернее ученых, придерживавшихся этого положения в генетике, — тех, кто утверждал, что осмысленно изменить наследственность нельзя, она практически неизменна, поскольку меняется случайно и очень редко. Хорошо, скажете вы, а чем это было плохо для партии и правительства СССР, почему они устраивали гонения на эту точку зрения? Неужели не могли подождать, пока она сама сдохнет?
Тут две причины — идеологическая и хозяйственная.
С идеологической точки зрения менделизм-морганизм являлся «научной» основой расизма всех фашистов. Посему для коммунистов-интернационалистов, да и просто русских, он был абсолютно неприемлем.
По Моргану, наследственность сосредоточена только в зародышевой клетке всего живого и с организмом никак не связана. С организмом можно делать что угодно — изменять, тренировать, обучать, — на наследственности это не скажется. И когда Гитлер в «Майн Кампф» утверждал, что русские — это раса тупых холопов и никакое образование им ничего не дает, — это было «научное» утверждение. Когда он писал, что Россия достигла выдающихся успехов в своей истории только под руководством немцев — расы господ, это тоже «научное» утверждение. Когда он писал, что, отказавшись в Первую мировую войну от немцев, холопы-русские сразу же стали легкой добычей для грабежа евреями, — это тоже тогдашняя «генетика». И когда он утверждал, что, завоевав Россию, Германия фактически освободит русских от евреев и осчастливит их руководством разумных господ, — это «научный» вывод морганизма-менделизма.
Накануне войны с немцами такие «научные» выводы в СССР мог делать или враг, или идиот, что в данном случае одно и то же.
С хозяйственной точки зрения от биологии требуются новые сорта растений, животных (увеличение продовольствия), новые лекарства. А морганисты-менделисты, нагло называвшие именно себя «генетиками», сидели по институтам, получали зарплаты, кандидатские, докторские и профессорские надбавки, деньги для опытов, но в ответ ничего не гарантировали. А как они могут что-то гарантировать, если изменения наследственности чисто случайные? Ну повезет кому, так он даст Родине полезный сорт, а не повезет — так при чем здесь ученый? То есть эта теория помогала тунеядцам в науке превращать советскую науку в кормушку для паразитов от биологии. В 1939 г. Т. Д. Лысенко по этому поводу написал: «… Если бы менделисты, мобилизовав свою науку, дали хотя бы намек на то, как в 2–3 года получить сорт ржи и в 3–5 лет — сорт пшеницы, приспособленные к суровым сибирским условиям, неужели можно думать, что я бы от этого отказался?»
Первый удар по менделизму-морганизму был нанесен в 1937 г., и он понятен: угроза фашизма СССР уже была явственно видна, и необходимо было нанести удар по идеологическим основам фашизма — по расизму.
Эта критика менделизма не принесла ученым-«генетикам» никаких репрессий, это было чисто научное и идеологическое мероприятие. Обычно говорят, что в связи с «гонениями на генетику» погиб Вавилов, но это ложь. Вавилов был арестован в 1940 году за участие в антисоветской организации, и к его научной работе арест не имел отношения. Лысенко, кстати, дал следователям заключение, что о вредительской деятельности Вавилова в науке ему, президенту Сельхозакадемии имени Ленина (ВАСХНИЛ), ничего не известно.
Когда я ввел термин «вавиловщина», то подвергся, возможно, справедливой критике. В частности, доктор биологических наук Марина Владимировна Алексеенко, которая работала с Н. И. Вавиловым и даже арестовывалась в те времена, заметила мне, что Вавилов был действительно хорошим ученым, но он не имел никакого отношения к генетике. Он был ботаником, тем, кто ищет и описывает до сих пор неизвестные растения, и у него не было никаких научных работ по генетике. У него просто не было тех научных взглядов, с которыми Лысенко или ВКП(б) могли бы бороться. Но даже когда действительно закрывались какие-либо научные темы, к их исполнителям не предъявлялось никаких уголовных претензий. Был, к примеру, закрыт Институт генетики человека, который на тот момент занимался теми же проблемами, что и «генетика» в фашистском Рейхе. Но даже сотрудники такого института, включая его директора, не подверглись никаким репрессиям.